– Следующий, кто закажет «Отель “Калифорния”» группы «Иглз», будет удален с катка, – предупреждает Хлоя, после чего ставит трек «Кьюэ».
Лео смутно узнает песню – отец постоянно слушает ее в машине, где радио настроено на волну ретромузыки, и композиция вполне симпатичная, однако толпа на катке буквально взрывается восторгом.
– Мать твою, я просто балдею от этой песни! – ревет один из роллеров, проносясь мимо, и Мэдисон с Лео, хохоча, пытаются не отставать.
– Это мой папа! – перекрикивает музыку Мэдисон.
– Тогда понятно, почему он в короне! – кричит в ответ Лео, и Мэдисон энергично кивает.
Ист в центре катка – в центре событий. Правда, никто, кроме Лео, не обращает на него внимания, и, нарезая круги, она чувствует, как между ними сгущается напряжение, и у нее уже вспотела шея и пересохло во рту. На первых нотах медленной композиции («А сейчас – песня для всех влюбле-е-е-енных!» – мурлычет в микрофон Хлоя.) Лео покидает площадку и отправляется в снек-бар, берет замороженную газировку с вишневым вкусом и пончик, усаживается за пластиковый столик и переводит дух.
Чуть позже к ней присоединяется Мэдисон. Обмахиваясь рукой, словно веером, она наливает из автомата колу, плюхается рядом с Лео и смотрит на катающихся, время от времени поднимая бокал в безмолвном приветственном тосте.
И пока Мэдисон следит за роллерами, Лео следит за Истом. Несколько раз он бросает взгляд в их сторону, и Лео, опустив глаза, тут же принимается жевать пончик, восхитительный, как все пончики на свете. В какой-то момент Ист подъезжает к прокатной будке, меняет оборудование и вновь выезжает на каток уже с другой камерой. Он петляет между парочками и снимает человеческие эмоции, а гости вечеринки улыбаются в кадр и складывают пальцы буквой «V», показывая знак мира. За работой Ист выглядит иначе – он не похож на того Иста, которого Лео считает своим другом, если, конечно, они все еще друзья. Перед Лео профи, он действует четко и собранно, и уже сейчас в нем можно разглядеть высококлассного специалиста, которым он станет в будущем.
– Дамы! – К ним подгребает отец Мэдисон. Пластмассовая корона немного съехала набок, на шею ему кто-то успел повесить бусы в цветах Марди-Гра – зеленом, золотом и фиолетовом, и весь он запыхавшийся и счастливый, теперь официально пятидесятилетний. – Вы только посмотрите, как потрясающе справляется Хлоя!
– Она первая с тобой согласится, – отвечает Мэдисон, но, когда отец чмокает ее в лоб, не сдерживает нежной улыбки.
Именинник обращается к Лео:
– У вас все хорошо? Ничего не нужно? Кстати, я Майк, папа Мэдисон!
– Здравствуйте, – вежливо говорит Лео. – Я Лео. С днем рождения. Спасибо, что пригласили.
– Чем больше народу, тем веселее, верно? Пончики уже пробовали?
Вместо ответа Лео демонстрирует скомканную, в жирных пятнах вощеную бумагу.
– Отлично! – Отец Мэдисон кладет руки на плечи дочери. – Схожу за «Спрайтом» для твоей мамы, она изнемогает от жары, – объявляет он и, грохоча роликами, укатывается прочь.
– Ух ты, твой папа такой… – Лео вдруг понимает, что не знает подходящего слова, чтобы описать эту кипучую энергию.
– Он бывает разный, – с печальной улыбкой говорит Мэдисон.
– Нет-нет, я хотела сказать, что он чудесный.
– Чудесный, – соглашается Мэдисон. – Во многом.
При помощи ложечки на конце соломинки Лео вычерпывает из стакана остатки напитка.
– Ты говорила, несколько лет назад он серьезно болел?
