была две недели. Ну, у меня цикл всегда был чуть
больше месяца, в первую неделю насторожилась, но особо не парилась: как обычно, носилась по городу, пописать – и то некогда. Потом уже чувствую: какая-то херня… Может, думаю, климакс?!
Хотя у матери моей он только в пятьдесят восемь
случился.
А сегодня утром тестер две полоски, блядь, выдает… Как так? За что?!
– Погоди паниковать! Ну чего… Оставляй да
радуйся.
– Типун тебе на язык! Сдурела?!
– Ну родишь в сорок шесть, и что? Я в сети сегодня прочитала, в Бразилии одна в шестьдесят девять родила.
– Крокодила?
– Ребеночка. Да не трясись ты так. Тебе что, смертный приговор вынесли? Ну избавишься…
С таким сроком, как говорится, достаточно одной
табл-э-тки. Люб, ну успокойся!
– Вера, это конец.
34
РОВНО ПОСРЕДИНЕ, ВСЕГДА ЧУТЬ БЛИЖЕ К ТЕБЕ
– Тебе с сахаром, молоко?
– Вера, это пипец.
– Ты что, из деревни вчера приехала? При любом твоем решении не вижу никакой катастрофы, разве что кесарево у тебя будет. Но тоже хорошо.
Уснула-проснулась, а рядом малыш.
– Какой малыш, издеваешься?! Я и не выно-шу, да и…
– Выносишь. Как лошадь здоровая. Курить
бросай и отдыхай побольше.
– Я не курю.
– А я думала, куришь. Откуда же налет такой?
– Кофе литрами. Вера, я не знаю, кто отец ребенка.
– Опа… Какие варианты?
– Или мой урод или Вовка.
– Вовка?
– Мой Вовка, Разумов.
– Так это ж вроде друг? Этот, который приходил ко мне в прошлом году, коронка у него по пьян-ке сломалась. Он?
– Именно.
– Валя, спасибо. Сюда поставь и валерьянки
найди, будь так любезна. Валя, дверь-то прикрой!..
И как так вышло?
– Случайно.
– И давно ты с ним?
– Давно. Дружим много лет. Он водилой раньше был у Филимонова, бывшего шефа моего мужа.
Мой тогда с ним и закорешился, а потом мы уже
35
Полина Елизарова
семьями. А тут, в самом конце августа… В общем, неважно. Случилось, и все.
– Женат он?
– Навеки. На мешке бесформенном. Да дело-то
не в этом! Он такой удушливо-понятный, что даже
если бы и холост, я никогда с ним жить… Я, конечно, прерву беременность, прямо завтра. Ой!
– Люба, успокойся! Возьми себя в руки. Ну что
тебе, впервой?
– Да не впервой, но я не хочу! Сейчас уже не
смогу, понимаешь? Я только что-то понимать стала, про себя, про жизнь, и такая подстава! Когда
кто-то умирает, страдает не тот, кто умер, а те, кто
рядом. Так вот, я уже страдаю от одной этой мысли… Тем более сама, своими руками! Нет, я не
смогу.
– Да не своими, а руками врача. Я очень хорошего врача могу посоветовать, тактичного, опытно-го, она здесь, в нашей клинике, кстати, принимает.
Хочешь, наберу?
– Не надо пока. Вера, я сдохну прямо здесь!
Только от одной мысли о том, о чем ты сейчас говоришь!
– На, возьми. Прекрати трястись, это просто
валерьянка. Две, нет, лучше три таблетки, держи.
Садись в кресло, отвлечешься.
– У меня еще и дядька помер под Калугой.
Мать задолбала истерить, звонит каждые полчаса.
Вовка агента нашел хорошего. А кто еще, кроме
Вовки, поможет? Но он ничего не знает. И не должен узнать. Я не могу его так глупо потерять, Вов-36
РОВНО ПОСРЕДИНЕ, ВСЕГДА ЧУТЬ БЛИЖЕ К ТЕБЕ
ку… Мне, Вер, и опереться больше не на кого. Да, он
совсем не мой герой, дурилка этот картонный, но…
Ох, Вера, это я во всем виновата. Помнишь, навод-нение в конце августа случилось? Пол-Москвы
тогда затопило, и меня… вместе с ним. Нет, не могу
об этом…
Вера и Надя
16 октября
Москва. Садовое кольцо. Кафе «Зазеркалье»
– Ромка пропал.
– В смысле пропал?
– В прямом. Вторые сутки пошли, как не отвечает на звонки и сообщения. Тварь эта аморфная
