И вот теперь она видела его сидящим на скамейке и держащим перед лицом руки. Бледный и исхудавший, он не был близким ей сейчас. Он был где-то далеко и походил на умалишенного.
– Дэвид, – произнесла она сдавленно и присела на скамейку. – Нам нужно ехать домой.
Он повернулся к ней и долго смотрел ей в глаза с какой-то надеждой, пытаясь зацепиться. У женщины, сидевшей рядом с ним, был посторонний запах. Какой-то запах, который он совершенно не мог вынести. Так пахнет тлен или что-то умершее. Кэтрин втягивала шею и смотрела с тревогой и участием, но он не чувствовал тепла. Совсем наоборот, все внутри него сжималось при мысли, что это его женщина. Он устало потер виски. Надо идти. Возможно, дома он вспомнит что-то.
Они подъехали к небольшому коттеджу из красного кирпича, с ровным стриженым газоном и огромным деревом во дворе, ветка которого почти доросла до окна мансарды. Кэтрин хлопнула дверцей машины и, широко улыбаясь, подошла к Дэвиду. Обняв его за плечи обеими руками и пристально глядя ему в глаза, медленно и раздельно произнесла:
– Всё. Будет. Хорошо. Ты должен мне верить.
Они зашли в дом, и Дэвид странным образом ощутил, как открывшаяся ему гостиная со строгим камином и небольшими окнами напомнила ему больницу. Никаких лишних вещей, мелочей, которые придают уют, отсутствие красок, отсутствие жизни.
Это не мог быть его дом.
Все сияло чистотой. Серо-голубые тона стен перекликались с мягким серебром ковра. Белое, серое, и все.
– А где собака? – Внезапно обернулся к ней Дэвид.
Она смотрела на него спокойно и так же широко улыбалась:
– Дэвид, у нас никогда не было собаки. У тебя аллергия на шерсть.
Он медленно прошел в столовую и провел руками по стеклянному столу:
– Мы будем ужинать? За ужином ты мне всё расскажешь.
Он сел на стул и выжидающе посмотрел на нее. Кэтрин подошла, чтобы снова обнять его, и он вздрогнул от вновь повеявшего от нее чужеродного запаха. Она показалась ему очень неестественной, и он с тревогой и боязнью подумал, что жена что-то от него скрывает. Может, он преступник?!
– Послушай, Кэтрин! К черту ужин, давай показывай мне все фотографии, которые есть. Всех. Включая мою мать.
Сказал это и сел. Слезы хлынули ему в глаза. Перед глазами возникла миниатюрная моложавая женщина в очках.
– Дэвид, уже несколько лет… – Кэтрин запнулась, – как ее нет в живых. Ты постепенно вспомнишь… не все сразу… доктор сказал главное – тебе ничего не говорить. Ты должен вспомнить сам…
Он не мог отделаться от мысли, что это всё не так. Он не верил. Когда она умерла? Он не помнил, чтобы он хоронил кого-то, и даже душа не отозвалась затянувшейся старой раной – пусто.
Кэтрин подошла к нему и мягко взяла за плечи:
– Ты должен меня слушаться. Чтобы выздороветь. Должен пить лекарство. У тебя, кроме меня, больше никого нет. Никого нет, понимаешь? – Она приблизила к нему свое лицо, улыбаясь.
Дэвид смотрел, как прядь темных волос упала на ее лицо, как ее глаза стали плавающими рыбками, улыбка стала шире, и он увидел большие широкие зубы… И этот запах… Внезапно он почувствовал, как кровь в голове жгутом вонзилась ему в уши. Он резко схватил ее за ворот рубашки и проорал ей в лицо:
– Заткнись!!!
Его голос гулким эхом отозвался где-то наверху, и он увидел как из ее глаз, медленно набухая, выкатились две огромные слезы.
– Отдай мне мой телефон! – приказал он.
Кэтрин медленно пошла к сумке и, немного порывшись, принесла ему потрепанный черный обрубочек.
