Рояль в горах - страница 3

За обедом Чистов увидел Валиного брата Толю – худого парня с безумным взглядом, светловолосого и синеглазого, как сестра. Ел Толя, ни на кого не глядя, неуклюже держал ложку, не в лад с руками открывал рот. Валя посматривала на него всё с той же, уже знакомой Диме светлой улыбкой, спокойно вытирала пролитый суп, подбирала оброненный хлеб.

После еды Толя молча встал и ушёл в комнату за печкой.

Дима не удержался, спросил:

– От чего это он… такой?

Валя вздохнула, ответила нехотя:

– Контузия. Тётя Варя у нас знахарка-травница, восьмой год лечит. На ноги поставила, а разум до конца пока не вернула. Но обещает. Мы потому и живём здесь, что в другом месте нам никто ничего не обещает.

Она убрала со стола, за перегородкой принялась мыть посуду. Дима немного посидел в одиночестве, сонно разглядывая цветочный узор на клеёнке, крикнул «Спасибо!» («На доброе здоровье», – отозвалась из кухни Валя) и ушёл в летник, где проспал до вечера.

Разбудила его Лена.

– Не спи, не спи, художник, не предавайся сну, ты – Времени заложник, у Вечности в плену…, – пропела она Чистову на ухо.

– А? Что? – вскинулся он, не сразу поняв, где находится.

– Дим, там такой невозможный закат! Пойдём к озеру.

Девушка сидела на краю топчана, смотрела большими умоляющими глазами. Дима вскочил, старательно избегая коснуться её в тесноте сарайчика.

– Хорошо, сейчас приду…

Лена ушла нехотя.

Повалявшись ещё немного в уютном полумраке, Дима решил, что художник действительно времени заложник; пока не стемнело, надо поработать. Собрался, вышел. В огороде среди грядок увидел белый платок и отчего-то вдруг разволновался.

Валя выпрямилась, посмотрела издали – словно потянула за невидимую верёвочку, и Дима пошёл к ней, не задумываясь… Внезапно под ногу ему попала какая-то палка, перед глазами возник большой лопух, а по затылку ударил этюдник.

– Ах ты, батюшки, – по-бабьи заохала Валя. – Ну-ка, покажи…

Она осматривала его ушибленную ногу, а он разглядывал её тонкие пальцы, круглые глянцевые колени и боролся с искушением обнять эту незнакомую, но почему-то очень желанную женщину.

– Больно?

– Нет.

– Попробуй наступить.

– Всё нормально. Извини… те.

– Да за что? Это я виновата – бросила тяпку на меже.

Она говорила негромко, наклонялась близко, прикасалась ласково… Дима едва сдерживался. Почудилось: от высокого напряжения воздух между ними искрит, даже, вроде, озоном запахло… Он уже почти перестал владеть собой, как вдруг в доме громко хлопнула дверь, Валя испуганно шагнула в сторону, и… будто щёлкнул невидимый выключатель – исчезла искра.

Дима помолчал растерянно, брякнул ни к селу, ни к городу:

– Мне Варвара Кузьминична почему-то запретила к ва… к те… к тебе подходить.

Валя засмеялась, пожала плечами:

– Не подходи, коли не разрешает.

И добавила тихо:

– На мне запретов нет.

Помолчали. Дима тупо топтался на меже, Валя старательно сгребала в кучу вырванную траву. Взглянула в глаза – словно небесной лазурью плеснула:

– Ты куда шёл-то?

– Э-э-э… Работать. Монастырь у вас тут… Хотел набросок сделать.

– В ту сторону иди. Там калитка.

Вернулся Чистов затемно. На столике обнаружил кувшин молока и тёплый ещё каравай. На топчане громоздился огромный тулуп. С наслаждением поел при льющем в оконце ярком свете луны и вытянулся под тёплой овчиной.

И приснился ему странный сон: будто идёт по лунному лучу неземной красоты женщина. Обнажённое тело прикрывают только длинные светлые волосы. Она льнёт к Диме руками, ногами, губами, и он подаётся навстречу её отчаянным ласкам… Вместе они на огромных качелях взлетают к небу и падают вниз… Взлетают и падают, взлетают и падают… В сладком наваждении Дима истаивал, растекался нежностью. Ошеломлённый, не сразу понял, что это не сон, что над ним Валя в покрывале своих дивных волос. Хотел удивиться – не смог, засмеялся, крутанулся, подминая её под себя, и снова улетел в какое-то иное, доселе неизвестное измерение…