К сожалению, этот прием не сработал, только еще больше встревожил старичка. Даже не поворачиваясь в сторону подростка, он что-то неразборчиво скомандовал, и мальчишка мгновенно развил бурную деятельность. Подтащил свой плетеный короб к низенькому столику, отвязал крышку и споро начал из него выставлять глиняные флаконы, непонятные маленькие коробочки и мешочки. Затем, по очередной команде старичка, выскочил из шатра.
Наталья тупо пялилась на окружение, не зная, что сказать и сделать. Женщина, стоящая сзади и с боку от козлобородого, совершенно бабьим жестом прикрывала рот рукой прямо поверх темной повязки и поставив густые брови домиком, жалостно качала головой.
-- Нариз, ты меня понимаешь? – старичок требовательно уставился Наталье в глаза.
-- Понимаю, -- ответила она и вяло повторила – я понимаю все слова, но я не знаю, кто вы.
На Наталью навалилась странная слабость, ей казалось, что мир слегка раздваивается и плывет у нее в глазах. Ситуация настолько выпадала за грань привычного, что она все еще не могла сказать себе достаточно четко: «Я - попаданка!».
Подросток вернулся скоро, показав старику какое-то небольшое растение, выдранное с корнем. Старик важно кивнул и, оторвав зеленую часть, мальчишка бросил, прямо с землей, немытый корень в вынутый из коробки стакан. Уселся по-турецки на одну из подушек, достал тяжелую деревянную толкушку и, яростно работая правой рукой, начал растирать содержимое ступки.
Даже до Натальи добрался мерзкий запах, напоминающий аммиачный, а женщина и вообще отошла поближе к выходу. Мальчишка с почтительным поклоном протянул старику ступку. Тот понюхал, важно, но одобрительно посмотрел на помощника и скомандовал:
-- Открой аршуш.
Покивав, мальчик распечатал один из флаконов, стоящих на столике, и подал старику. Дальнейшее произошло так быстро, что потом Наталья не смогла восстановить в памяти последовательность действий.
То ли старик вылил этот самый аршуш в ступку с размятым корнем, то ли он сперва он подошел к ней, а только потом вылил… Результат же его действий был печален – чудовищная волна аммиачной вони с такой силой пахнула Наталье в лицо, что она снова потеряла сознание.
Новое пробуждение радости ей не добавило.
Сквозь распахнутые занавески входа лились яркие солнечные лучи. Устроившимися на подушках вокруг того самого низенького столика она увидела не только старика, и сидящего за его спиной по-турецки, подростка, но и двух женщин в богатых халатах, с унизанными кольцами и браслетами руками, пожилого полного мужчину с масляно блестевшим лицом, в плоской круглой шапочке, прикрывающей макушку головы, расшитой золотом, и хорошенького мальчика лет четырех, который, сидя у толстяка на коленях, задумчиво играл с парой свисающих с халата золотых побрякушек. Остальная компания, солидно и спокойно переговариваясь, прихлебывала что-то из глубоких пиал, куда стоящая рядом та самая нянька все время что-то подливала из красивого кувшина.
Нельзя назвать эту ночь спокойной, но пара пробуждений до этого сделали новый мир реальнее. Во всяком случае, впадать в истерику или валиться в обморок Наталья больше не собиралась. Это состояние нельзя было назвать полным пониманием и приятием, но выхода она пока не видела. Потому, повторив про себя любимое: «Улыбаемся и машем», она дала себе еще минуту «перед боем», а потом, глубоко вдохнув, села на своем дурацком помосте.
