Но нет в мире ничего постоянного, а в мире людей и подавно. Развал Ганзы из-за конкуренции и алчности правительств начался в XVI веке и всё сильнее беспокоил дальновидных стратегов, до того беспрепятственно набивавших казну выгодными сделками.
Семь лет датчане бились со шведами за утраченную власть в северном регионе. Война захлебнулась кровью, оставив государства в прежних границах. Дании пришлось утешиться правом торговать в одной Нарве.
На раскалённых перепутьях враждующих сторон их суда грабили морские стервятники. Полчища бандитов вне закона, или организованных каперством пиратов, рвали жирное, дряхлеющее тело Ганзы, вбивали в умирающую плоть великана клинья раздора.
Хитрый московский великий князь Иван, пусть не имел собственного флота, но не собирался терять свои порты на Балтике. Он ловко воспользовался моментом и заключил каперский договор с самым удачливым датским корсаром. Теперь фартовый бандит на законных основаниях грабил торговые суда врагов русского трона: норвежцев, шведов, поляков. Разорял их казну, набивал карманы царской шубы.
Кто был тот морской разбойник, мы скоро узнаем. А сейчас вернёмся к нашим героям. У них как раз происходят драматические и кардинальные перемены в судьбе.
Хоть и пьян был Эйвинд, но по-прежнему оставался чувствительным в отношении своих границ. Кто-то справа упорно пытался оттеснить его от стойки. Одновременно длинные пальцы субъекта норовили прощупать подклад табарда*.
Принц, не имея сил сопротивляться, наблюдал эту сцену будто со стороны. Лишь вжимался щекой в столешницу и гримасничал в надежде проснуться.
Но вот рядом хрустнула крупная ветка, закричал человек, и Эйву стало легче дышать. К выходу, придерживая искалеченную руку и смешно извиваясь телом, уползал грязный бродяга.
У носа пьяного звякнул монетами его сафьяновый кошель, стукнули толстым дном две кружки с пенными шапками и хлопнула чёрная треуголка. Напротив, затрещав стулом, уселся здоровяк в шейном платке и безрукавке. Человек ухмыльнулся, наблюдая безуспешные попытки сопляка побороть гравитацию. Презрительно пососал щель между зубами, обнажив при этом челюсть под изуродованной ещё свежим грубым шрамом щекой.
Эйвинд с усилием оторвал голову от поверхности, мотнул в знак благодарности. По щекам текли слёзы. Сквозь муть парень пытался разглядеть миниатюру в открытом медальоне.
– Ну что ж. Вижу благородного человека в неподобающем месте. Милорд, хотите попасть в подобающее? – громила говорил медленно, чтобы слова дошли до горемыки.
В ответ визави резко кивнул и ударился лицом о столешницу.
– Вот и славно. Вижу, эта безделушка вам дороже жизни… Слушай меня внимательно, – голос внезапно превратился в шипение. Завтра за ней придёшь на «Пинту». Спросишь Орма1. Ты меня понял?
– П-понял, – раздалось от столешницы.
– Заберёшь у скупого Орма, – повторил детина и хохотнул.
Жестом подозвал двух оборванцев, и те, выяснив у Локи имя случайного гостя, отнесли принца к воротам крепости.
