…
Они наскоро опустошили пару плошек остывших бобов под скабрезно-понимающим взором трактирщика. Алексиус купил у хозяина лист папируса и некоторое время что-то сосредоточенно писал, морща лоб и шевеля губами.
Поймав вопросительный взгляд девушки, Алексиус неловко улыбнулся:
– Нужно записать, пока я еще помню…
– Что?
Он на мгновение задумался, потом коснулся ее руки:
– Я все расскажу тебе завтра. Хорошо?
– Хорошо, – Пандора с трудом нашла в себе силы на ответную улыбку. У нее слипались глаза.
Они поднялись по скрипучим ступенькам. Алексиус одной рукой сжимал ладонь Пандоры, а в другой держал выданный хозяином харчевни облезлый светильник, на дне которого оставалось всего несколько капель масла.
Войдя в комнату, Алексиус оглядел крошечную облезлую каморку и поморщился. В комнате стоял тяжелый запах прелой соломы, перебиваемый вонью горелого масла. Леша с виноватым видом покосился на девушку и тяжело вздохнул. Пандора равнодушно махнула рукой и села на ложе. В этот момент крошечный огонек, ярко вспыхнув напоследок, погас. Пандора услышала, как Алексиус распахнул ставни и, пробираясь наощупь, вернулся к кровати. Сел рядом и прижал девушку к себе.
Они устали настолько, что на любовь уже не осталось сил. Пандора прижалась к Алексиусу и замерла, почувствовав на плече тяжесть его руки. Она закрыла глаза и впервые за последние месяцы провалилась в глубокий безмятежный сон.
1
Пандору разбудил грохот. Она невольно открыла глаза и вскрикнула. Дверь с треском распахнулась, и на пороге появился отец. Увидев дочь в объятиях встревоженного Алексиуса, отец замер. Из его груди вырвался мучительный стон.
– О боги! За что?!
Пандора вздрогнула и еще крепче прижалась к Алексиусу, почувствовав его руку на своем плече.
Отец впился в бывшего раба ненавидящим взглядом:
– Боги свидетели, я не верил… До этого момента не мог поверить. Думал, какая-то ошибка, наваждение… – его голос дрожал.
Пандора с огромным трудом сдерживала себя, чтобы не подбежать к отцу, не обнять его и не упасть перед ним на колени. Она почувствовала, как ее глаза наливаются слезами.
– Ты… Ты… Аидово отродье… – отец силился подобрать слова. – Что еще тебе нужно от меня!? От моей семьи!? Ты ведь получил, что хотел! Отдай мне дочь!
– Она не вещь, чтобы ее брать или отдавать… – тихо ответил Алексиус. Его голос был на удивление спокоен. В нем звучала холодная уверенность. – Пандора сама может решать.
Тофон протянул к Пандоре руки:
– Доченька! Милая моя, родная! Ты же моя кровь! Прости меня… Прости за все, что наговорил тебе… Я не хочу, не могу без тебя. У меня никого нет… Ты так похожа на мать… – на глаза Тофона навернулись слезы.
Пандора не выдержала.
– Отец! – она вскочила и бросилась к нему.
Тофон прижал ее к себе дрожащими руками, продолжая шептать:
– Голубушка моя, свет мой… Не бросай старика, прошу! Ты ведь уже все сделала для этого мерзавца…
Девушка вздрогнула и отстранилась, но Тофон продолжал держать ее за руки:
– Этот варвар получил всё… Если мы и были перед ним в долгу, то этот долг уплачен сполна. Ты отдала ему все – что можно и что нельзя…
Пандора дернулась, словно от пощечины, и закрыла глаза.
Тофон повернулся к молчащему Алексиусу.
– Что ты хочешь, чтобы оставить нас в покое?
– Рад видеть тебя в полном здравии! Хвала Асклепию! – примиряюще начал Алексиус. – Я как раз хотел поговорить с тобой…
– Поговорить?! – Тофон прищурился и впился глазами в бывшего слугу. Потом обернулся к Пандоре и повелительно указал на дверь. – Выйди, дочка. Нам с варваром нужно поговорить.
