В 21-м стихе главы 3 книги Бытия мы читаем о том, что сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их. Учитывая то внешнее обстоятельство, что убийства животных тогда не было, святые отцы трактуют эти кожаные одежды просто как человеческую кожу. В первозданном человеке была плоть и кровь, душа и дух, а вот кожа – это уже артефакт падшего человека. Кожа – это милость Божия, она была дана Богом человеку, чтобы он мог выжить в тех новых условиях вне рая, в которые был поставлен.
В раю человек имел дар, который после грехопадения утратил. Это дар слышания голоса Божия. Мы встречаем свидетельства слышания голоса Божия в Новом Завете, например, Сей есть Сын Мой возлюбленный (Лк. 9: 35) и в Ветхом Завете читаем о том, как Господь обращался к Моисею, равно как и в некоторых других случаях Бог обращался – и человек слышал голос Божий, но это прорывы, исключения. В наследство падшему человеку досталась возможность таинственного духовного зрения, ощущения Божественного присутствия, то есть видения умными глазами. Конечно, речь здесь идет не о зрении в узком смысле слова, а об ощущении, причастии, возможности общения, диалога. Этимологически слова свет, кожа в древнееврейском языке сходны по корням. Тело (или кожа) является границей между внутренним и внешним. На коже, на теле запечатлены данные и внешнего, и внутреннего бытия. И это соответствует нашему обыденному опыту, ибо про человека бесчувственного мы говорим, что он толстокожий, и, напротив, имея в виду человека, который по отношению к страданиям мира не имеет никакой защиты и совершенно сокрушается ими, мы говорим: «У него как будто кожи нет», подразумевая, что в этом мире человек является незащищенным и ранимым.
Продолжая чтение Священного Писания, мы узнаем историю о детях Адама и Евы, о первом убийстве, о Каине и Авеле. Не входя в детали, которые здесь не так уж существенны, отметим, что этимология имени Каин связана с установкой на делание для себя, в то время как один из вариантов этимологии имени Авель – «бренность, тщета», то есть непривязанность к делам этого мира, незаинтересованность в них.
С символической точки зрения существенно и то, что Каин был земледелец, а Авель – пастырь. (Тема споров земледельца и скотовода присутствует не только в Священном Писании, но и во многих текстах, относящихся к исторически близким культурам – шумерской, древневавилонской, однако там соперничество носит мирный характер.) Земледелие ориентировано на монолог, детерминировано, циклично, в то время как пастырство заключает в себе общение, дыхание свободы, открытость во времени. И хотя Господь в Святом Евангелии в качестве символов употребляет и такие, что относятся к земледелию, например, в притче о сеятеле (см.: Мф. 13: 3–23, Мк. 4: 3–20, Лк. 8: 5–15) и других притчах, но более полно и Он, и вся традиция Божественного Откровения выражает Его домостроительство в терминах пастырства, потому что Он Сам о Себе сказал: …и он зовет своих овец по имени и выводит их. И когда выведет своих овец, идет перед ними; а овцы за ним идут, потому что знают голос его, за чужим же не идут, но бегут от него, потому что не знают чужого голоса (Ин. 10: 3–5) – и далее: Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец (Ин. 10: 11). Это более живые, более свободные отношения, которые к тому же выводят за пределы земной жизни через заклание, через жертву. Иоанн Богослов называет Иисуса Христа
