– Да, все хорошо, спасибо. Налей мне, пожалуйста, чаю. – Ирина Степановна села за стол прямо напротив окна. Солнечные лучи уже не так навязчиво рвались в комнату, поэтому шторы не загораживали вид из окна. На тонкой ветке сидело несколько взъерошенных воробьев, которые, пригревшись, чирикали так громко, что голоса их были слышны даже сквозь закрытое окно. Улыбнувшись, Ирина Степановна принялась пить чай. Алле и Юре сразу стало легче, так как атмосфера немного разрядилась. Выждав немного, они все-таки решились продолжить беседу. Юра не хотел начинать с того места, на котором рассказ Ирины Степановны прервался, ведь кое-какие навыки в психологии у него уже имелись. Он чувствовал, что рассказать человек о себе может гораздо больше, если не спрашивать его об этом. Поэтому он и решил вернуться к началу разговора, суть которого скрывалась, по мнению будущего дипломированного психолога, именно здесь.
– Так вы сразу же после этого инцидента ушли из института?
– Нет, Юр, не сразу, – покачав головой, ответила Ирина Степановна. – Я уже говорила, что консультировалась с психологами? Так вот, сперва, мне нужно было просто придти в себя, восстановиться после пережитого шока от увиденного. Мысли о том, чтобы бросить институт в то время у меня не было, ведь врач необязательно имеет дело с кровью, с переломанными руками и ногами. И, скорее всего, я бы могла продолжать учебу и иметь дело с вывихами, с простудой или, в конце концов, перейти на другой факультет. Но мы же с Костей проходили свидетелями в деле об избиении. И однажды я узнала, что тот парень скончался в больнице. Ничто не исправило разрушительного хода событий – ни наша помощь, ни действия профессиональных докторов. Как же это ужасно понять, что люди, к которым обращены самые последние надежды, не в силах исправить то, что сделали безумные, одурманенные зельем подростки. Как позже выяснилось, они все праздновали какое-то событие в одной компании и допились до такого жуткого состояния, что бессознательно просто убивали того, кто оказался самым слабым. Если бы не дождь… Если бы мы тогда не торопились и не срезали путь домой, и не пошли бы дворами… они бы… жертв было бы намного больше. Но ведь они все оказались собственными жертвами, правда, одному не повезло больше всего. Это уже позже я начала об этом задумываться, а в первые дни после случившегося я постоянно предполагала, что было бы со мной, если бы все сложилось иначе. Мы бы просидели в парке до полуночи, потом по очереди пошли бы провожать друг друга, и я спокойно бы добралась до дома, выпила бы чашку чая, прочитала книгу и уснула. Но смерть так многое меняет.
– То есть, если бы врачи спасли этого парня, вы бы не думали о том, чтобы уйти из профессии?
– Не знаю, скорее всего, это все равно случилось бы, но позже. Страшно подумать, но ведь это к лучшему, что я именно тогда разобралась в себе, прошла, а вернее, не прошла, эту проверку. А могла и доучиться, получить диплом и начать работать. Что было бы со мной, если бы вдруг мне пришлось столкнуться с необходимостью оказывать кому-то помощь? Это же преступление, а я, наверняка, точно также остолбенела бы, как в том дворе над изувеченным телом молодого человека. Именно осознание беспомощности и понимание того, что даже выдающиеся специалисты и мастера в области медицины порой оказываются бессильными в борьбе со смертью, окончательно убедило меня в том, что никакого врача из меня не выйдет.
