– Я была в халате, в булочной я покупала тебе на завтрак свежие круассаны, а парень занимался йогой, и ему было плевать на то, кто шныряет у него под окнами.
– И что? – заинтересовалась Дэбби.
– Этот парень оказался истинным французом, хотя, не исключено, что он посмотрел на накаченные бицепсы противника и оценил возможный ущерб, поскольку ухоженная физиономия обошлась ему в маленькое состояние. Он расшаркался и они помирились. Потом выпили вместе и вечером укатили в Биарицц в какой-то ночной клуб.
– А ты?
– Я просидела всю ночь на открытой террасе, глядя на океан и сосны в лунном свете. В компании с бутылкой коллекционного Бордо, это было совсем не скучно.
– Так вот куда делась та бутылка! – воскликнул Джеймс. – Я думал, что забыл её на вилле.
– Я б не позволила тебе её забыть, если б в ней что-то оставалось.
– Ты полна сюрпризов, – проворчал он.
– Кто б говорил!
– Ну, думаю, то, что вы в конце своего свадебного путешествия оказались не дома, а в Египте – это не её заслуга, – проницательно заметила Дэбби.
– Не спорю, – пожал плечами он.
– Мне просто повезло, что Париж был концом нашего маршрута, а в Лувр мы пошли в самом конце своего пребывания там, – сообщила я. – Всё было чудесно, мы гуляли по залитому осенними дождями Парижу. Остров Ситэ, Монмартр, Большие бульвары, Елисейские поля… Колеж Клюни, базилика Сен-Кёр, Консьержери… Мы заходили в лавочки антикваров, обедали в маленьких ресторанчиках, Джейми рассказывал мне всякие истории и читал стихи, в том числе на французском. Ничего не понятно, но так красиво… А потом мы пошли в Лувр. И начали с зала, где выставлены древнеегипетские артефакты. И вдруг перед какой-то витриной он застыл, как Винс, заслышавший в траве кролика. Напряжённая стойка длилась с минуту. Потом он хватает меня за руку и вытаскивает из зала, из музея. И тут же забывает обо мне, выхватив свой телефон. Сперва он звонит в университет, потом в Британский музей, потом в Каирский музей. Потом в справочную аэропорта. И утром следующего дня мы оказываемся на борту самолёта, летящего в Каир. Он пытался объяснить мне суть своего открытия, которое обязан прямо сейчас, не мешкая ни минуты, доказать. Честно говоря, я ничего не поняла. Он ещё не дошёл до первых выводов, а я успела забыть его первые доводы. И ещё раз убедилась, что он очень умный. Мне до его глубин далеко…
– И вы оказались на раскопках, – мрачно кивнул Том, посмотрев на брата. – В пустыне, среди жары и песка. Где вы жили?
– Нам предоставили довольно просторную палатку, – ответил Джеймс.
– Мерзавец, – проворчал Том. – Я отдал тебе самое дорогое – свою девушку. А ты затащил её в это пекло и полтора месяца продержал в запылённой палатке?
– Ладно, каюсь, – вздохнул Джеймс и покосился на меня. – Всё так и было, но потом я понял, что не в праве так поступать. Лара держалась, как настоящий боец, не ныла, не жаловалась, помогала мне с записями и фотосъемкой, следила за моей одеждой и за тем, чтоб я вовремя поел. Но я видел, что ей тяжело. Жара её изматывала не меньше, а, может, и больше, чем меня. Я большую часть времени проводил внизу, в гробнице, а она оставалась на поверхности. В конце концов, я решил, что не могу и дальше испытывать её на прочность, позвонил в отель на побережье и заказал для неё номер, – он посмотрел на сумрачно взирающего на него Тома. – Это был роскошный отель, а номер из тех, в которых останавливаются все эти короли пустыни, с собственным бассейном, джакузи и фонтаном в гостиной. Но тут я натолкнулся на неожиданное сопротивление. Она наотрез отказалась уезжать.
