– Записывай, – и давала указания: «жменя», «полный совок», «на глаз», «ты должна чувствовать». Хорошо печь я так и не научилась.
С двоюродными сестрами я дружила. Мы ходили в лес за земляникой или грибами, где они очень споро набирали бидончики с ароматной ягодой, не кладя в рот ни одной, когда я, попробовав одну, не могла остановиться и просто ела. Грибы они тоже собирали мастерски, знали свои секретные места и никогда не звали друг друга или меня, если находили хорошее местечко. Как-то раз я наткнулась на Надю, которая, набрав полную корзинку белых, сняла платье и собирала в него. «Це мое!» – сказала она и раскинула руки, увидев меня. Девочки искренне радовались, найдя красивый крепкий белый гриб.
Однажды нужно было пасти нашу корову, она была на сносях и не могла идти со стадом. Рано утром, взяв с собой узелки с едой, мы вывели ее со двора и пошли вдоль села в поле. Я, которая еще вчера просилась в пастухи вместе с сестрой, очень быстро заскучала. Ходить целый день за коровой оказалось не интересно: только мы присаживались на траву поиграть или почитать, как она, опустив большие рога, шла к нам. Надя, конечно, не боялась и отгоняла ее громкими грубоватыми выкриками, я же отбегала в сторону, и так целый день. Домой можно было идти только тогда, когда солнце начнет клониться к закату. Ночью я скатывалась с кровати, мне снилась идущая на меня корова с ее страшными рогами. Больше пасти корову я не хотела.
Кроме моей мамы и дяди Володи, у бабушки было еще двое детей: старший сын Сергей от первого мужа и дочка Людмила.
Семья дяди Сережи была совершенно другой, там говорили спокойно и дружелюбно, шутили и смеялись. Жили они по соседству, и Галя, их вторая дочь, была моей подругой. Дядя Сергей воевал и дошел до Берлина, где однажды, под самый конец войны, ему воткнули топор в спину, между позвоночником и ребрами. Он спустился в подвал дома, чтобы осмотреть его, тогда-то кто-то сзади и попытался его убить. Он отлежал в госпитале, вернулся домой. Через месяц на станцию районного города пришел состав, на открытой платформе был груз, предназначенный ему, им же из Берлина и отправленный. Бабушкина изба наполнилась немецкими трофеями: одежда, обувь, ткани, швейная машинка, велосипеды и много чего еще. Мама моя ухитрялась носить все, мало или велико, неважно. Дядя Сережа и тетя Люда завоевали много боевых наград. Тетя Люда отслужила на фронте медсестрой, у нее было четверо детей, муж – учитель. Отца в семье все боялись. Он не кричал, но спрашивал с них строго за все. Дети были очень воспитанными и добрыми.
На окраине леса, неподалеку от дома, у старой мельницы, пробегала небольшая речушка, весело журча под мостком без перил, по которому иногда проезжали подводы. Таинственно чернели неподвижные лопасти мельничного колеса, мы крутились на маленьком песчаном бережке, а вместе с нами всякая птичья живность – гуси, утки. Мы сюда прибегали часто. Хотя поплавать, как у нас на речке, было и нельзя, но мы баловались, брызгались, и было весело. Лето на Украине теплое, благодатное.
Вечерами на деревенской улице большое движение – пастухи гонят стадо. Коровы рогом открывают калитки и заходят во дворы, детвора тонкими прутиками загоняет гусей и уток. Женщины идут к колодцу с коромыслами на плечах, вода вкусная и прохладная.
Сестра Лена, чуть помладше меня, красивая, с большими карими глазами, опушенными густющими ресницами, с длинной и толстой косой, – любимица бабушки. Я с модной челкой по самые брови. Лене моя челка нравится, она крутится перед зеркалом, прикладывая кончик косы ко лбу, имитируя челку.
