Надо было, как бы ей не было неохота – помириться с матерью.
Но Олег совершенно не поддержал ее в этом. Когда Лена, запинаясь и смущаясь, сказала ему, что хочет вернуться домой, – поговорить и помириться, – он взглянул на нее, задрав правую бровь (что было признаком очень большого его удивления) и спросил: «Чтобы опять исполосовали?» Помолчав, добавил тихо: «Если вернешься ни с чем – обратно не приму».
Глаза у него при этом мрачно блеснули.
И Лена испугалась. Испугалась до дрожи в коленях.
И, пометавшись день в растрепанных чувствах по пустой, похожей на гостиницу Олеговой квартире – ее хозяин куда-то ушел надолго, – сделала свой выбор.
Она осталась. Никуда не поехала.
После этого Олег, чем-то очень довольный, возил ее по загородным ресторанам, где Лена садилась спиной ко всем остальным столам и читала меню, не снимая черных очков. Чтобы она не скучала дома одна, он купил ей компьютер. Лена быстро освоила клавиатуру как пишущую машинку, и вспомнила о диссертации.
Но для этого надо было выходить в город, ездить в библиотеку и в Университет… С повязкой на глазу? Лене не хотелось досужего интереса. И пока Лена просто помогала Алине – набирала на компьютере статьи подруги.
В истории с матерью Алина твердо стояла на стороне Лены. Без объяснений, без причин.
Олег очень удивился ее умению печатать. «Ленка-пулеметчица!» – хмыкал он довольно, глядя, как стремительно растут на экране цепочки строк.
Тем временем, повязку с глаза сняли, зрение у Лены восстановилось. Оставался еще «визор Терминатора», как прозвала она здоровенное красное пятно – кровоизлияние на белке левого глаза… Она разглядывала его в зеркале и мрачно отворачивалась: такая штука чью угодно физиономию испортит… Но в очередной момент самобичевания Олег подошел к ней, положил руки на ее плечи, посмотрел на нее в зеркало и сказал дружелюбно: «Не парься, пройдет».
Лена давно уже усвоила правило: если Олег изрекал нечто очевидное, – ей следовало побыстрее соглашаться с ним, попутно подчеркнув ум и мудрость изрекающего: как она заметила, это действовало на него безотказно и абсолютно благотворно. Она, Лена, в данном случае, не рисковала ничем: сарказм он был способен почувствовать, но предпочитал его попросту игнорировать. И это Лене тоже очень нравилось: что плохого в полностью уверенном в себе человеке, мужчине?
И теперь она поспешила согласиться: «Да, конечно, пройдет, ты прав. Абсолютно».
Но Олег ее опять удивил. Он помолчал и потом спросил: «Тогда чего маешься?» Лена нехотя выдала ему незамысловатую историю утраты своего жизненного пристанища и мрачно замолчала. «Всего-то? – спокойно сказал Олег, – хочешь, живи у меня. У меня трехкомнатная хата еще есть на примете».
Лена взглянула на него настороженно, но сдержалась, спрятала недоверчивый взгляд и сказала с неуверенной улыбкой: «Так ее можно же сдавать… дорого… – Мои бабки считать будешь? – хмыкнул Олег, – хочешь или нет, говори, не тяни…» У Лены вдруг мелькнула мысль, что ему, явно давно привыкшему к одиночеству, предложение жить вместе далось непросто. «Да, хочу, – быстро ответила она, – очень хочу, спасибо тебе, спасибо…» – и уже повернула голову, чтобы поцеловать ему руку, но новоявленный сожитель вдруг вцепился каменными пальцами в ее плечи с такой силой, что Лена охнула и улыбнулась; Олег подхватил ее со стула, и, ворча – «я сейчас лопну просто», – потащил на кровать…
