Он замер, боясь пошевелиться, боясь, что если посмотрит на неё – сломается.
– Я не могу… – начал он и осёкся.
– Знаю, – Настя слабо улыбнулась. – Ты всегда был упрямым.
В комнате повисла тишина, нарушаемая только мерным гудением медицинского оборудования. За окном догорал закат, окрашивая стены в тёплые оранжевые тона.
– Мне не страшно, – повторила она, глядя ему прямо в глаза. – Я просто не хочу, чтобы ты остался пустым.
Олег наконец посмотрел на неё. В её взгляде не было страха или жалости к себе – только беспокойство о нём. Даже сейчас, на пороге смерти, она думала не о себе.
– Я справлюсь, – солгал он.
Настя покачала головой.
– Нет. Не так. Ты должен не просто справиться. Ты должен жить, Олег. Не существовать – жить.
Олег молчал, переваривая её слова. Они словно камни ложились ему на грудь – тяжёлые, неподъёмные. Он не знал, что ответить, как пообещать то, что казалось невозможным.
Настя смотрела на него своими большими глазами, в которых, несмотря на болезнь, всё ещё светилась жизнь. Она слегка приподнялась на подушках, и это простое движение, видимо, стоило ей немалых усилий.
– Помнишь револьвер? В фильме? – спросила она неожиданно, голос её звучал тише обычного.
Олег нахмурился, пытаясь понять, о чём она.
– РШ-12. Да, – ответил он, когда воспоминание всплыло в памяти. Тот вечер, диван, попкорн, Хеллбой на экране.
– Ты тогда сказал – хорошая штука. Возьми его в коллекцию. Если получится.
Олег почувствовал, как внутри что-то сжалось. Она помнила такую мелочь? Спустя столько лет?
Настя слабо улыбнулась, заметив его удивление.
– Просто не бросай собирать, – продолжила она, её пальцы слегка сжали его руку. – Это то, что делает тебя живым. Это твоё.
В её словах звучала такая искренняя забота, что Олег почувствовал, как к горлу подступает ком. Даже сейчас, когда её собственная жизнь угасала, Настя думала о том, как он будет жить дальше. Не просто существовать – жить по-настоящему.
– Я не хочу, чтобы ты превратился в тень, – добавила она. – Обещай, что не перестанешь искать то, что любишь. Даже если это какой-то странный револьвер, о котором никто не слышал.
Олег смотрел на её лицо – исхудавшее, бледное, но всё ещё прекрасное. И внезапно понял, что это не просто просьба. Это её способ дать ему якорь, за который можно будет держаться, когда её не станет. Цель. Смысл.
Олег почувствовал, как что-то надломилось внутри. Это была не боль – это было хуже. Осознание неизбежности, против которой он боролся все эти месяцы.
– Я не хочу этого, – произнёс он, и голос его дрогнул. – Я не хочу никаких револьверов. Я хочу, чтобы ты осталась.
Настя смотрела на него спокойно. В её глазах не было страха или сожаления – только бесконечная нежность и что-то ещё, словно она видела дальше, чем он мог представить.
– Ты нужен себе. И детям. И миру, – её голос звучал тихо, но в нём была сила, которую болезнь не смогла отнять. – Ты просто забыл.
Олег отвернулся к окну. За стеклом качались ветки дерева, которое они посадили вместе пятнадцать лет назад. Как это было давно. Как это было недавно.
– Мир прекрасно обойдётся без меня, – сказал он горько.
– Нет, – Настя покачала головой. – Не обойдётся. Потому что твой мир – это не только ты. Это Алекс и Наташа. Это всё, что ты любишь. Всё, что мы любили вместе.
Олег молчал. Что он мог сказать? Что жизнь без неё казалась пустой декорацией? Что он не представлял, как будет просыпаться по утрам и не видеть её рядом?
