Истеричка неожиданно подавилась всхлипом.
– Правильно! Чертить! – Она вскочила, схватила с ближайшей парты гусиное перо.
«Может, все-таки перфоманс какой? Пьеса средневековая…»
Девушка подбежала к дымчатой стене, где проступали контуры окна, и принялась царапать знаки.
Я со стоном поднялся и, пошатываясь, встал за ее спиной. Голова кружилась. Телу, казалось, было еще хуже. Тряхнул перед глазами рукой – пальцы двоились и были такими загорелыми, будто я только что вернулся с египетских пляжей.
– Решила вычислить площадь усеченного конуса? – оценил я сложные художества.
Девушка испуганно вздрогнула.
– Твой голос… Он другой.
Она хотела добавить что-то еще, но стекло в местах, где были написаны символы, начало странными клоками стекать-сползать на пол, открывая распахнутое окно. Я оторопело уставился на средневековые каменные постройки снаружи и деревья, отливающие пурпурно-лиловой листвой. Декорации были такими масштабными, что… будто и не декорации вовсе.
– Да что за хрень?!
Пока я пялился на пейзаж, истеричка шустро вылезла наружу и засеменила по карнизу.
– Ну знаешь, дамочка, я как бы тоже к пыткам страстью не пылаю.
Болезненно кряхтя и матерясь, я перевалился через подоконник, как мешок с… м-м-м… ну не важно, и ринулся за ней, придерживаясь за стену из серого камня. По широкому карнизу второго этажа мы добежали до угла здания. Затем девушка спрыгнула на выступающий козырек, опустилась на четвереньки с намерением свеситься ногами вниз. В длинной юбке все это делать было, судя по всему, крайне неудобно.
– Подожди. – Я ее опередил, первым оказался на земле. Тут же подхватил висящую девушку под задницу и аккуратно поставил на землю.
Она густо покраснела и открыла рот, собираясь что-то сказать, но потом словно передумала. Рванула от меня со всех ног.
– Да подожди ты! Черт!
Я, конечно, увязался следом. Про себя решил, что зеленоглазая истеричка определенно что-то знает об этом месте. И раз убегает от пыток и каких-то там «инкви́зов», значит, нам точно по пути.
Мы петляли между хозяйственными постройками, пересекли выложенную допотопной брусчаткой площадь и оказались возле кованых ворот.
– Эй, постой! – поравнялся я с девицей. – Куда бежим-то?
– Подальше от инквизов. Бабушка Лорен всегда говорила, что главное правило выживания – предусмотрительность. Вот я и предусмотрела путь экстренного побега. Я так надеялась, что до этого не дойдет! Но появился ты и все разрушил!
Она затормозила и зло ткнула в меня пальцем.
– Ты мне жизнь сломал, шваххов дроу!
Она снова ринулась вперед, тараторя между всхлипами про запрещенные заклятия, души, инквизов, чтоб им пусто было! Она говорила, ускоряясь и пропуская целые куски слов.
– Господи, да о чем ты вообще? Психичка ненормальная! Какие души? Какое проклятие?
– Которое ты притащил в академию! – выкрикнула она. – Ты теперь неправильный! И прокля́тое тело твоей дроу до обмена не было беременным. Ты же видел, живот вырос за считанные минуты.
– Не видел. И так не бывает.
– Вот именно!
Она остановилась перевести дух и согнулась. Похоже, от бега у нее закололо в боку. Я все больше убеждался, что мадам немного того. Однако все равно попытался выудить у нее хоть какую-то информацию:
– Инквизы – это те, кто пытает тут? Звучит похоже на инквизиторов, а они тоже зайками-кисками не были.
– Да.
– За грехи при жизни? За то, что плохо себя вели? Делали ужасные вещи?
