Эта парочка моих друзей поженилась после школы, но виделись мы не часто, так как они уехали в Уссурийский край по распределению. Сейчас они были в отпуске, и я подумала, что утешать и веселить меня после развода – их прямая обязанность и священный долг. Слава богу, они думали так же, и уже через три часа мы сидели в густо заполненном зале ДК им. Ленсовета на концерте в честь Дня советской милиции.
Но концерта было мало – там же не напьешься… И мы поехали в гостиницу «Карелия». Валютный гриль-бар. Что может быть лучше, увлекательней и запретней в 1983 году?
От гнусного состояния у меня появился невообразимый кураж. Мы вкусно ели, много пили, а потом – в качестве художественной части – я сорганизовала танцы для западных немцев, сидевших по соседству, хотя в гриль-баре танцы, как таковые, не были предусмотрены вообще. Во время танцев я упрямо втюхивала немцам, что я из Лос-Анжелеса. Идиоты фээргэшники верили.
В разгар веселья меня пригласил приятный молодой человек в вельветовых брюках. Поскольку он все время молчал, то понять, кто он – немец или русский (а может, как и я, «из Лос-Анжелеса») – было невозможно. Возможность появилась к завершающему туру: он предъявил мне красную книжечку. Сомнений не было. Через двадцать минут мы дружно сидели в комнате под лестницей, где со стены на нас укоризненно и с прищуром смотрел Дзержинский.
Кураж, правда, еще не пропал. Мы бодро продиктовали свои анкетные данные, а Лешка еще успел помитинговать в защиту советских офицеров, которые, не щадя живота своего, служат в непосредственной близости от китайской границы, а значит, и имеют право на отпуск (по Конституции) и выпивку в валютном баре (по этическим соображениям).
Трудности наступили в тот момент, когда мой партнер по танцам в вельветовых брюках, подозрительно щурясь (мало мне одного Дзержинского), спросил:
– А почему вы говорили по-английски?
– Потому что я не знаю немецкого.
– А английский знаете?
– Знаю.
– Откуда же? – он считал вопрос провокационным.
– Учила в школе. И в институте. Государственные курсы закончила, наконец.
– И по работе ей нужно, – встрял, не удержавшись, Лешка.
– Ну, и где же мы работаем? – ехидно поинтересовался «вельветовый».
Лешка гордо выпятил грудь:
– В магазине «Академкнига», в отделе «Антикварные книги на иностранных языках». Товароведом.
– Да-а-а… – протянул «вельветовый».
Через неделю я в «Академкниге» уже не работала.
Есть люди, к коммерции совершенно неприспособленные. Это и понятно – не каждому дано. Но тогда и стараться нечего, надо сразу идти по назначению, то есть в любой вуз, кроме торгового, и не рыпаться.
С Вовкой сначала так и было. Он поступил на матмех и успешно проучился аж два курса, но вдруг на третьем году в голову ему пришла блестящая (он в этом был уверен) идея – бросить университет. Идею он срочно начал воплощать в жизнь. Ушел с матмеха и в том же году поступил в Ленинградский торговый институт, здраво рассудив, что от математики прибыли никакой, а вот специальность технолога пищевой промышленности в условиях устойчивого дефицита продуктов – полное эльдорадо.
Учиться было легко и комфортно. Впереди маячила летняя практика, которая помогла бы разжиться дармовыми продуктами.
Рабочее место практиканту Соловьеву деканат определил в ларечке на площади Стачек сроком на два месяца. Погода радовала, перспективы завораживали. И душа пела. Пела о том, что с его математическими способностями подзаработать – дело плевое. В первый же день для продажи поступили сливы. Расторговался Вовка быстро и с шуточками, но подсчитывая выручку, с удивлением обнаружил, что не достает 15 рублей.
