Эта ересь не противоречит канону, но в прошлом случались кровавые стычки между птицепоклонниками и единоверами. А поскольку культ Птицы был малочисленным, сектанты предпочитали селиться в отдалении от прочих людей, строя храмы – воистину причудливой формы! – в окружении священных рощ.
Невозможно доподлинно выяснить, как появился культ Хранителей, но он, как и культ Эттиввы, родился после Второй войны.
Потому что если в довоенные годы единственным хранителем был Рудознатец, после разорения Хайта и переноса Камня в Венниссу вдруг появились иные Хранители, Четверо, по сторонам светотени. Якобы Камень запрятан глубоко в подземельях Венниссы, и его денно и нощно охраняют Четыре воина, лучших ратника Хвиро. Чем питаются эти воители, замурованные в подземельях, где справляют иные потребности, об этом учения культа молчат. Зато красочно предупреждают, что если убить Четырёх, то проснётся кровавая память Камня, и все ужасы Второй войны снова ворвутся в мир.
Эта странная секта держится гор, постоянно вырезая в скалах статуи: Четыре фигуры, плечом к плечу, с трудно различимыми лицами. Разумеется, всех новых сектантов уверяют, что статуи возникли сами, а лица обретают черты последних хранителей Камня.
Сходный культ есть у Вождя, словно в насмешку над светотенью названного святым. Культ Эттиввы-Разрушителя самый страшный, ибо варвары истово верят, что великий Вождь не погиб, не развеян по ветру без покаяния, без права шагнуть в Калитку за свои преступления! Но заточён в Камне Мира и вернётся в срок, нужно лишь взять артефакт и поместить в ладонь статуи, открыть Книгу ключом и прочесть заклятье.
Надеюсь, этого не случится, во веки веков да будет так!
Муэдсинт Э’Фергорт О Ля Ласто
«Суть Вещей». Ереси и заблуждения
Наутро, с трудом продвигаясь по остаткам древнего тракта, ведущего из Семи Княжеств в Олету, небольшой отряд во главе с Эреем выбрался на обширное плато Сейратт. И ужаснулся открывшимся видам.
Богатое полями, садами, озёрами и речушками плато превратилось в каменный склеп. Здесь Мельтские горы пострадали сильнее, три вершины хребта будто срезало неведомой миру секирой, и они обрушились вниз, в долину, снося невысокие кряжи, а те, в свою очередь, ломали крепости, отстроенные под их защитой, и уничтожали деревни. Такова была сила удара, что обвалы докатились до самого Алера, перекрывая старое русло, и на месте его слияния с торопливой речушкой Вель теперь высились скалы, ломкие, шаткие, острые, словно пики. Вель разливалась широким озером, затопляя всё, что пощадил камнепад, с трудом торила путь сквозь обвал. Что до Алера, гордый поток не стал биться в каменные препоны, он нашёл иную дорогу, устремившись в Олету.
Чтобы взобраться на новый кряж, лошадей пришлось оставить внизу. Лишь Дэйв, перескакивая по уступам, помогая себе, где нужно, крыльями, легко одолел преграду. Целькон застыл, точно сам был каменным, на одной из непрочных вершин. Эрей спешился, помог слезть Истерро, которого взял с собой. Через полчаса их нагнали варвары: Викард и Даждьбор припозднились, развлекаясь прыжками по скалам и затеяв в воздухе потасовку – отраду скучающих душ.
– Эка накрыло! – поразился Викард, с восторгом вглядевшись в пейзаж.
Истерро махнул на него рукой: вот уже полчаса он молчал, жалко моргал и морщился от открывшихся взору бедствий.
Лишний раз пришлось убедиться Бабнику, сколь легко отделался Гаронобль, в разрушении которого винили Эрея. Трещина на улице, постройки в Заречье. Пустяки, заусенец на пальце.
