Голова шла кругом! Сердце билось как у загнанной лошади.
А мертвые, опустошенные, испитые упырями рыцари уже стояли в своих гробницах в полный рост. Ждали…
Лица прикрыты – и, пожалуй, что это к лучшему! – глухими шлемами с узкими смотровыми прорезями и частой сыпью дыхательных (интересно, нужно ли этим покойникам дышать? Сейчас? А, впрочем, нет, не интересно. Совсем! Ничуть!) отверстий. На заштопанных плащах, на чиненных доспехах… и под плащами и под доспехами не видно следов клыков и когтей. Не удивительно: все раны перед погребением, наверняка, были зашиты и, по возможности, – закрыты. И это тоже – к лучшему. Так можно убедить себя, что это в темных нишах открытых гробниц зачем-то выстроились двумя рядами обычные люди. Можно попытаться. Убедить. Себя.
С обычными людьми все же легче сражаться. Чем с этими. С ЭТИМ. С поднятыми Бернгардом мертвецами.
Пальцы неживых рыцарей сжимали рукояти мечей, секир, булав и шестоперов. Как покоились орденские братья с оружием, так и восстают теперь с ним же. И что-то подсказывало Всеволоду: оружие это они держат не для красы.
Вот значит, какие помощнички у Черного Князя! Вот где они ждали и откуда явились! А запертый потаенный ход тут не при чем.
– Господь Всемогущий! – прохрипел побледневший Федор.
– Иезус Мария! – простонал Томас.
Однорукий кастелян попытался сотворить крестное знамение на свой латинянский манер. Не смог. Меч в руке помешал. С обнаженным клинком креститься неудобно. А убирать оружие в ножны Томас не решился. Как, впрочем, и все остальные.
Что-то невнятное бормотал под нос Сагаадай. Молитва степняцким богам? Языческое камлание?
Всеволод тоже был в шоке. Но – не в паническом ступоре. Такой шок не мешал думать быстро и так же быстро принимать решения. Такой шок, наоборот, подстегивал мысль, речь, действие.
– В круг! – осипшим голосом приказал Всеволод.
Сейчас он обращался не только к своим дружинникам. Ко всем, кто не хотел умереть сразу.
Ошеломленные десятники русской дружины, оба шекелиса и Сагаадай образовали в проходе между саркофагами… нет, не круг – подобие овала, щетинившегося серебрёной сталью по флангам. Вправо и влево. Туда, где стояли мертвецы.
Серебрённой сталью… Но способен ли белый металл причинить вред ТАКОЙ нежити? Такой, что сама закована в посеребрённые доспехи?
Этого Всеволод не знал. Этого пока не знал никто. Возможно, потому из надежного оборонительного кругового построения и вышел никчемный, сплюснутый овал. Каждый сейчас подсознательно старался держаться подальше от поднявшихся покойников.
Но овал плохо подходит для боя.
– Кр-р-руг! – прорычал Всеволод.
На этот раз ему повиновались. Даже Томас и Бранко вступили в округляющийся овал. И тот, наконец, стал кругом, почти коснувшись ближайших гробниц. До стоявших в них мертвецов – рукой подать… мечом достать… Впрочем, и мертвые рыцари также легко дотянутся до живых ратников. Как начнется рубка – так и дотянутся.
Сколько их здесь, тевтонов, поднявшихся из каменных домовин? Сотня? Полторы? Да, пожалуй. Около того. Не меньше. А то и побольше будет. И предводительствует мертвецами не кто-нибудь – Черный Князь. Так что исход боя предрешен. Из склепа не вырваться. А в склепе – не победить. Оставалось лишь подороже продать свои жизни. Отнимая жизни – вот ведь жуткая нелепость какая! – у мертвых уже противников.
Мертвецы, правда, не нападали. Бернгард не отдавал пока такого приказа. Восставшие из гробниц рыцари замерли, подобно изваяниям. Подобно каменным надгробиям. Памятникам самим себе… Неживые воины Черного Князя стояли истуканами – молча и недвижимо – вдоль всего прохода. Двумя шеренгами. Или… Почетным караулом?
