Чего ждал сейчас Пьющий-Властвующий, до сегодняшнего дня прикрывавший свою истинную суть тевтонским плащом? Чего ждали мертвые орденские братья… бывшие орденские братья, ныне вступившие в совсем иное братство?
Братство разупокоенных умрунов. «Да именно так! Умруны! Умруны! Умруны!» – колотилось в голове. А как еще их называть?
Всеволод вдруг догадался о причине заминки. По крайней мере, нашел ей правдоподобное объяснение. Им предлагали сделать выбор. Самим. Простенький такой выбор: либо погибнуть на месте, либо по доброй воле вступить в войско Черного Князя, чтобы биться бок о бок с его тварями против других тварей. Не за свой мир биться – за интересы Князя-магистра, не желающего делиться теплой живой кровью с себе подобными. Хотя, порой, интересы людского обиталища и нечисти из-за рудной черты могут и совпадать.
Вот только совпадут ли они когда-нибудь полностью? Интересы человеческие и интересы упыриного Властителя, питающегося людской кровью?
Всеволод искал верное решение. Сердце колотилось в груди. В голове лихорадочно билась мысль.
Драться – бессмысленно и это яснее ясного. Теперь несомненный перевес на стороне Бернгарда. Причем, самому ему уже даже не понадобиться махать мечом. Достаточно мановения руки, краткого приказа – и две шеренги мертвецов ступят с постаментов-саркофагов, сойдутся, сомкнуться, задавят… раздавят тех, кто окажется посередине. Мертвецы раздавят живых. Если надо – убьют. Надо – обезоружат.
И что им сделаешь? Мертвым уже? И как с ними со всеми совладаешь?
Всеволод затравлено покосился вправо, влево… Стоп! Что это? Кто это? Рыцарь в саркофаге слева.
Доспех мертвого тевтона показался Всеволоду знакомым. Ага… Чиненная на груди кольчуга, кое-как перехваченная проволокой. Срезанный кусок плаща. Изрядный такой кусочек. В правой руке – меч, зато левая… М-да, левая латная перчатка… вернее, внутренняя ее сторона, где нет металла, а только кожа – рассечена. И ладонь под нею, видать, тоже. Всеволод заметил грубые стежки суровой нити, выпирающей из-под взрезанной боевой рукавицы. Видимо, рану зашивали наспех, не особо заботясь о красоте и удобстве.
Так-так-так… А уж не его ли меч взрезал эту перчатку и эту ладонь? А не тот ли это рыцарь, который стучался в дверь Эржебетт и отводил рукой клинок Всеволода? По всему выходило, что тот. Правда, он сбежал тогда обезоруженным. А этот – при мече. Что, впрочем, ничего не значит. У тевтонского магистра, наверняка, была уйма возможностей вложить в руку мертвеца новое оружие. Бернгард, судя по всему, частенько бывал в склепе. И явно не для того, чтобы уронить скупую слезу над павшими соратниками.
Черный Князь перехватил взгляд Всеволода. Верно истолковал выражение на его лице. Спросил – не враждебно вовсе, а участливо, и дружелюбно:
– Что, узнал, русич? Да-да, ты не ошибся. Твой старый знакомый. Это брат Арнольд, если тебе интересует его имя…
– Арнольд! – выдохнул Томас. – Он погиб месяц назад на западной стене. Нахтцереры разворотили ему грудь и испили досуха…
Бернгард продолжал объяснение, не обратив внимания на сорвавшуюся с уст кастеляна реплику:
– Я велел брату Арнольду, захватить Эржебетт. Тихо, не поднимая шума и не оставляя следов. Увы, не вышло. Стол, которым ты так некстати подпер сундук, прикрывавший тайный ход в гостевую комнату, стоял слишком прочно. А на ваш условный стук Эржебетт дверь не открыла.
