Это известие – Малаша видела Алексея, ей удалось передать весточку! – подкосило Настю сильнее, чем все дурные новости за последние недели. Алеша жив, он знает, что она была рядом все это время, что это не ее вина в том, что они не встретились до сих пор – и в то же время он покинул город, он идет с толпой кандальников в далекие земли, где ему суждено кануть, быть может, навсегда. А она остается здесь, хранить память о нем, ждать, тосковать и молиться… Как же тяжела сама мысль о разлуке! И чем занять эти невыносимо долгие годы?
Она еще пребывала в этом тягостном оцепенении, когда ей доложили о визите доктора Штерна. Благообразный низенький худенький старичок в старинном, вышедшем из моды лет эдак двадцать тому назад камзоле и в парике с косичкой, как носили еще при отце нынешнего императора, неслышными шагами вошел в комнату, где вместе с приживалкой сидела Настя. Приживалке официально вменялось в обязанность подать воду или нюхательные соли, если барыне станет дурно. Настя не могла без отвращения смотреть на эту старую деву с длинным носом и затравленным взглядом бродячей кошки.
– Топрый день, сударыня, – приветствовал ее доктор Штерн.
– Добрый день, сударь, но я не звала доктора, – ответила Настя. – Если только моя свекровь, но она…
– Нет, я приехал по поручению иной шеловек, – старичок пытливо оглядел ее маленькими живыми глазками, в которых светилось участие. – Надо ше, какая молодая и красивая коспоша! И, должно быть, счастливая коспоша…
– Молодая – да, – Насте шел двадцать первый год. – Но вот счастливая ли… Мое счастье далеко.
– Не ф могиле – это главный! И фы фсе-таки счастливая коспоша, – стоял на своем доктор. – Фас так люпит фаш супруг…
– Алеша? – забыв про приживалку, Настя вскочила и бросилась к старичку-доктору, хватая его за руки. – Вы его видели? Когда? Где?
– В Грачином Гнезде, расумеется, – рассмеялся тот ее горячности, – да успокойтесь фы, сударыня! От большой радость тоже мошет быть беда! Фот, – в ее руки лег большой апельсин, – это он просил перетать фам!
Он намекал на ее положение, и Настя тут же уселась на диван, сжимая яркий плод в руках. Подумать только! Этой шершавой кожуры, может быть, касались руки ее мужа!
– Расскажите! Расскажите мне все! Вы его видели? Говорили с ним? Как он?
– О, сколько в фас огня, – покачал головой доктор. – Расумеется, я расскашу.
Он пустился в подробный рассказ, не упуская ни одной детали, как, наверное, говорил бы с коллегой, обсуждая интересный врачебный случай, когда нет места преступному и небрежному умолчанию о фактах и любых мелочах, способных пролить свет на загадочную и малоизученную болезнь. Настя слушала его, затаив дыхание и боясь лишний раз перебить, чтобы ее собеседник не потерял нить разговора, ловила и впитывала каждое слово.
– Фаш супруг так фас люпит…– закончил доктор Штерн. – Он только шалеть, что у него не быть для фас какой-нибудь подарок на память… Но он просить фас быть сильной, тфердой, не падать дух и поминать его ф молитфах…
– Я молюсь за него каждое утро и вечер, – вздохнула Настя, – но легче мне не становится.
– Я бы прописать фам капли, если бы существовать лекарство от разлука, – доктор Штерн погладил молодую женщину по руке. – Но – увы! – нишем не могу помочь…
– Мне никто не может помочь, – Настя отвернулась, чтобы скрыть слезы. – Я сижу в четырех стенах, меня даже в сад не выпускают прогуляться! Сторожат днем и ночью, – она покосилась на приживалку, которая, несомненно, слышала каждое слово и запоминала, чтобы доложить старой княгине. Но сейчас молодой женщине было все равно. Она вдруг ощутила злость, и эта злость придала ей сил. В конце концов, ей удалось убежать от бдительного ока матери. Неужели не получится сбежать второй раз?
