– Вы считаете, что он невиновен? – заинтересовался Борик.
– Я считаю, что если он виновен – докажите это и приговорите к высшей мере, потому что столько трупов прощать нельзя. Если он болен – вылечите или опять же пристрелите, как бешеного оборотня. Но если вы, дорогие мои, не уверены, что виноват он, то по какому праву отправляете его в ссылку? По какой такой статье?
– В чем-то ты права, – покаянно склонил голову подполковник, в очередной раз невпопад переходя на «ты». – Но на каторге за подозреваемыми присмотреть легче.
– Да? – деланно изумилась Регина. – И кто же, интересно, следил за ним в последние три года? Кто скажет, спал ли он с кем-нибудь и что произошло с этими женщинами? Вы же сами заметили – погибали исключительно женщины, так что отсутствие трупов на местах его преступлений абсолютно ничего не доказывает.
– Не доказывает, – согласился Борик.
– Ладно, мне пора… – она схватила сумочку.
– Ну так я помог чем-нибудь?
– Конечно! – спохватилась Регина. – Я обдумаю то, что услышала, но кое-какие мысли уже сейчас появились. Отдельное спасибо за обед и вино, – поблагодарила она.
– А вы бутылочку с собой возьмите. Всё равно я эту сладость не люблю, а вы только один бокал выпили. Официантам, что ли, дарить?
– Неудобно как-то… – засомневалась Регина.
– Чего там неудобно! – возмутился подполковник. – Берите и всё. Вот я заткну сейчас, – он собрался соорудить пробку из салфетки, но не успел. К ним подошла миловидная пухленькая официантка.
– Позвольте, я закрою бутылку пробкой, – предложила она и словно фокусник не только закрыла горлышко, но и упаковала в подарочный пакет, прощебетав в пространство между Региной и Бориком. – Будем рады видеть вас снова.
– Благодарю, – Регина поднялась, Борик остался сидеть. Потом будто спохватился.
– Вы идите, а я отдохну еще. Отбивную свою доем.
Проследив за его взглядом, Нарутова заметила, что он перемигивается с официанткой, и с трудом сохранила невозмутимость.
В машине положила бутылку на соседнее сиденье – с пробкой можно не бояться, что прольется, но надо домой заехать. Не кататься же весь день с таким «пассажиром». «Борик… Надо же!» – она покачала головой и повернула ключ зажигания.
Первый прокол
Пихлер, слегка успокоившись, попробовал еще раз добыть ключ. Не хотелось беспокоить Лекса по таким пустякам, выходило, что он совсем уж беспомощен. С утра он уже дежурил возле дома Зинаиды. Машину сменил, внешность тоже. Не должна заметить. А полиция – что полиция? Вот если бы она в следственное управление на Казахской сунулась, тогда стоило бы беспокоиться, а здесь тоже человечек от них есть, да только если он каждое заявление сумасшедшей будет рассматривать – сам свихнется. Да и сотрут ее, как будто ничего и не было – изобрели такие штучки. Пишут особой ручкой, потом стирают. Кто пойдет проверять, что стало с его заявлением? Немногие. Тем более что-то серьезное они всегда рассматривают, только на глупые заявления внимания не обращают, чтобы не загружать себя бессмысленной работой.
Зинаида вышла из дома взвинченная, как всегда. Опять, наверно, с сыном поругалась. Интересно, как бы сложилась ее жизнь, если бы она сняла медальон? Неужели бы точно так же терпела этого хама и оболтуса? У Севы детей не было и, когда он сталкивался с подобными семьями, клялся себе, что никогда, никогда! не позволит сыну так с собой обращаться. В бараний рог бы скрутил Богдана-засранца. Если бы у Зины были деньги, и она обратилась к нему за помощью, он бы не взял с нее много, для собственного удовольствия приструнил наглеца.
