Что-то вертится, на окраине доступной памяти. Кусочек сна… Упираю пальцы в виски и пытаюсь вспомнить.
– В гости зашёл, говоришь? – тихо спрашивает самурай с кровати.
– Скучно мне, – отвечает сидящий в кресле, достаёт трубку и начинает раскуривать её.
При виде этой трубки воспоминания встают на свои места.
– Я вспомнил тебя! – я вскакиваю, обращаясь к сидящему на кровати. Лицо его озаряется. – Ты… Ты работал в казначействе!
Нагаока6 – я наконец вспомнил его фамилию – дважды моргает изумлённо, и они оба смеются. Я чувствую себя в высшей степени глупо и сажусь обратно.
– Что-то не так? – мой голос звучит холодно, и смех обрывается. На меня смотрят две пары внимательных, светящихся в темноте глаз.
– За личности посмотри! – как будто сообщив мне главную тайну мироздания, Рёма откидывается в кресле и затягивается. Нагаока посылает ему укоризненный взгляд. Несколько мгновений между ними висит многозначительная тишина. Общаются без слов?
– Ты всё это заварил, – я понимаю, что веду себя, как ребёнок, но не могу сдержать поднявшееся раздражение. – Я знаю, что это был единственный способ. Это не отменяет того, что всё кончилось плохо. А ещё ты умер слишком рано. Если бы ты там был, может быть, в новом правительстве не было бы раскола. Может быть, ты бы смог убедить Сайго…
Мои слова Рёма слушает, рассматривая ободок трубки. Потом он встречается со мной взглядом, и меня сносит.
Я чувствую себя в 78-м году, незадолго до смерти. Заботы, усталость и тоска. Одновременно я вижу поток времени моей нынешней жизни. Как будто мне задали вопрос: «Кем вы видите себя через пять лет?» – и мне не нужно вымучивать ответ. Я просто вижу, какое будущее творят через пять лет имеющиеся на этот момент решения. Мне не нравится то, что я вижу. И мне не нравится, что кто-то показывает мне это без моего на то запроса.
Усилием я отвожу взгляд и возвращаюсь в сейчас. Я чувствую себя вывернутым наизнанку. С меня хватит.
– Стойте! – Нагаока резко оборачивается ко мне и привстаёт, но не успевает. Я чувствую, как знаменитые усы исчезают, сшитый у лучшего в городе портного костюм уступает место джинсам, рубашке и пиджаку, и я вновь Георг. – Ну куда же вы…
Я чувствую, как подкрадывается и накрывает меня давешняя мучительная тоска, которую я пытался выразить и понять в разговоре с режиссёром, а после с Имой, которая не даёт мне покоя уже очень, очень давно.
– Здесь была девушка, Има, – говорю я. – У неё или в ней самой было что-то, что мне очень нужно. Если вы знаете, где я могу её найти, пожалуйста, скажите мне. Мне не интересно сейчас участвовать в самурайском косплее.
– Впрочем, может быть, так даже и лучше, – задумчиво произносит Нагаока. – Георг! Про что для вас на самом деле была история в правительстве?
И щёлкает пальцами. Я замираю между вдохом и выдохом, и ответ внутри меня оглушительно громок. Я могу только выпустить его наружу.
– Про разбитую дружбу.
Будто я бросил камень в озеро, на дне которого спит дракон, и от моего камня дракон пробудился, и всё озеро заволновалось.
Вспомнил. Это озеро я видел во сне и плакал. А рядом…
– Я вспомнил тебя, – обращаюсь я к Нагаоке. – Пожалуйста, помоги мне.
Он кивает, встаёт, не сводя к меня глаз, подходит к креслу и протягивает руку. Рёма вкладывает в его ладонь свою трубку, Нагаока подносит её к губам и делает глубокий вдох, но выдыхает прозрачный воздух. Я плохо вижу их. Я уже стою по колено в воде, но не иду дальше. Я боюсь встретиться с тем, что ждёт меня в глубине. «Помоги мне», – зову я мысленно.
