Мила ошарашенно заморгала. Сказанное буквально опустило её с небес на землю и так, что она была готова разрыдаться. Глаза вновь мерзко защипало, но Мила, хотя её кулачки воинственно сжались, лишь опустила голову и под недовольный свист толпы послушно сошла со сцены. Она не была маленькой наивной девочкой, а потому прекрасно понимала – справедливости ей никак не добиться, а, значит, и на площади ей больше делать нечего. Абсолютно.
– Аир Стен Моррис, – чтобы не дать обсуждениям испортить турнир, громко вызвал Олаф фон Дали к участию следующего студента.
Мила не обернулась, когда толпа заахала от восторга. Она продолжала медленно брести прочь, чтобы в будущем свернуть на какой-нибудь переулок потише и вернуться в академию. Настроение её оказалось окончательно испорчено, вместо сердца образовалась дыра. Ноги, хотя и хотели бежать, на деле едва делали шаг за шагом. Они ей словно не подчинялись, а потому неудивительно, что Антуан Грумберг в какой-то момент Милу нагнал. Это произошло на полупустой улочке, расположенной не так далеко от оставшейся позади площади.
– Постой, – требовательно приказал он и, когда Мила проигнорировала первые два его призыва остановиться, силой повернул её лицом к себе.
– Чего тебе от меня надо? – сказала тогда она. И да, хотелось Миле произнести свои слова с вызовом, но она была слишком угнетена, вот они и прозвучали плаксиво. Из-за этого на лице Антуана ненадолго возникла улыбка. Ему очевидно понравилось эмоциональное состояние одногруппницы, но вместо ожидаемых насмешек сказал молодой лорд другое.
– Повторюсь, у тебя есть выбор. Подчинись мне и проблем у тебя во сто крат станет меньше, – напомнил о своём предложении Антуан. – Право, согласишься прямо сейчас, так я даже подойду к господину фон Дали и по поводу твоего нынешнего замечания скажу, что оно нисколько не объективно. И так скажу, что он написанное профессором Аллиэром на клочки порвёт, а не вложит в твоё личное дело.
Миле словно рот склеило. Она бы и хотела огрызнуться, но уже не могла. Не могла, потому что Найтэ (любимый мужчина, которому она подчинилась с радостью и любовью!) такого бы ей никогда не предложил. Он бы сказал много красивых речей, кипу умных слов, всецело призванных вменить Миле чувство вины и по итогу сделать её лучше. Но вот такой простой и естественной для мужчины защиты своей женщины…
– Вижу, ты наконец-то задумалась, – улыбка Антуана Грумберга сделалась шире, и это заставило Милу выплюнуть ответ.
– Ещё бы. Вот стою и думаю, да как бы послать тебя, сука, так, чтобы ты раз и навсегда от меня отвязался!
Не выдержав раздирающих её на части эмоций, молодая женщина схватила с лотка проходящего мимо горшечника глиняную детскую свистульку и с истеричным визгом запустила её под ноги Антуана. Игрушка со звоном разбилась вдребезги, но Миле было этого мало. Будь рядом ещё хоть что-то, что можно разбить, она бы это разбила. Но ничего больше вокруг не было, а потому молодая женщина, будучи в гневе, взяла и сотворила иллюзию огромных волкоподобных тварей. Несмотря на свои размывающиеся тела они даже смогли зарычать да так жутко, что немногочисленные люди вокруг вскрикнули от ужаса и бросились в рассыпную.
Увы, Антуан Грумберг не отреагировал аналогично обывателям. И, увы, хотя он прекрасно знал, что перед ним иллюзия, рассеять её он тоже не мог. Не умел ещё. Также, характер и происхождение потребовали от молодого лорда соответствующего ответа, вот он и создал спонтанно свою собственную иллюзию – с неба на Милу спикировал угловатый огнедышащий дракон.
