Руна Райдо - страница 29

Все это томило, Бьярки стал плохо спать. Очень хотелось сладкого, и он мечтал, что в мае, когда вылетят рои, снимет на волшебной липе рой-другой, смастерив ловушки.

Ты знаешь, как ловят рой, девочка?

– Нет. Но я хочу спросить, а как вы познакомились? Откуда ты все это знаешь, он тебе сам рассказал?

– Познакомились на дворе трактира, забавно. Он сидел, обалдевший от ярмарочного шума, жары и вони. Я предложил ему место в тени, принес эль. Потом было приключение, но об этом в другой раз расскажу. Когда мы отдышались, Бер сказал так: «Знаешь, парень, чем пчелы отличаются от людей? Ни одна пчела не важна сама по себе и ничего о себе не думает. Но рой пчел – разумное, сложное и прекрасное существо. Люди же по отдельности вроде как разумны и будто бы самостоятельны, но соберутся в человеческий рой и очевидно, что они отнюдь не обладают ни разумом, ни свободной волей. В них нет ничего приятного, и они не производят ничего нужного для этого мира. Меда поэзии от такого роя не дождешься».

– Бер такое сказал?

– Бывает, человек не тот, кем кажется на взгляд.

– А ты – тот, кем кажешься?

– Смотря, кем я тебе кажусь, птаха. Но, мы отвлеклись.

Однажды Бер проснулся до света внезапно – словно его кто в бок толкнул, от острого чувства тревоги. Он вышел на крыльцо, вдохнул пряный с горчинкой холод, посмотрел на лес – словно заглянул в черную купель, манящую и пугающую. Выпал первый снег. Такой ровный, пушистый, что жалко было оставлять на нем следы. Но он оставил. Это были следы огромного черного медведя.

– Ты хочешь сказать, что Бер – оборотень?

– Ну, да. Кстати, человеческое сознание не всегда полностью сохраняется. Никогда от него не беги, это верная смерть. Счастье или беда с ним приключились, только приступов падучей больше не было, прошли и слабость, и тоска, и головная боль. Медведем он становится редко и ненадолго, но, когда это случится и от чего зависит, сам не знает. Как только появляется предчувствие – раздевается и уходит подальше в лес.

Правда, рассказал об одном случае, из которого видно, что в момент наивысшего напряжения чувств, он может обернуться по собственному желанию, и часть человеческого сознания удержать, даже впав в ярость.

Весной Бер сплел из ивняка ловушки для роев и повесил их в кроне липы. Надо часто выслушивать их, проверять, а то влетевший рой может и вылететь обратно. Так он неподалеку сидел тихонько. К Липе пришли девушки с пирогами, бьером, украшали древо цветами, пели – Бельтайн же. Бер, конечно, волновался, что шумят, но ловушки-то вешают скрытно, чтоб никто не тронул. Собрались девицы уходить, а одна – нарочно отстала.

Как ушли подружки, стала девушка молить Липу об избавлении от злой доли. Хворала она, кашляла, а отец с матерью спешили ее просватать. Осенью готовили свадьбу, коль доживет. Не сильно ласково к ней относились в семье, бранили. А батюшка так и молвил: «Ты все одно помрешь, Марьон, а выкуп за тебя младшей сестре в приданое пойдет, жених-то щедр – еще лошадь купим. Ну и что, что тебе он не по нраву. Судьба твоя все одно – неминучая. Хлеба и так не в достатке, нетках и непрях кормить не с руки. А ты строптивая девка, не благодарная. За твои вопли высечь бы тебя, да боязно, что до свадьбы не дотянешь. Радоваться надо, что мужик-дурень от страсти сомлел и не видеть того не желает, что не хозяйка ты и не родиха».

Вот поплакала она, мать-Липу обнявши, а потом скрепилась и говорит: «Клянусь, мол, матушка при светлом твоем источнике, что больше ни куска хлеба не съем в доме родных своих. Пусть хлебом, зря переведенным на хворую, не попрекают. Все равно мне к Богине скоро».