Для наших предков Вальгалла была не выдуманным, а подлинным местом, куда действительно стремились попасть через гибель в бою.
О величии Вальгаллы
Тогда Ганглери сказал: «О чудесных вещах ты мне поведал. Сколь огромны должны быть чертоги Вальгаллы! Верно, там часто теснятся в дверях великие толпы». Тогда отвечает Высокий: «Отчего не спросишь ты, много ли в Вальгалле дверей и велики ли они? Услышав мой ответ, ты скажешь, что было бы странно, если бы всякий не мог войти туда или выйти по своему желанию. Правда и то, что рассесться там не труднее, чем войти туда». Вот как сказано в «Речах Гримнира»:
Пять сотен дверей
и сорок ещё
в Вальгалле, верно;
восемьсот воинов
выйдут из каждой
для схватки с Волком[9].
Миф – символическое выражение основополагающих истин, высшего начала и системы морали древнего скандинава, где превыше всего решимость и долг и неотвратимость рока, судьбы. То, что предначертано, – не в силах изменить ни Боги, ни великаны, ни люди. Мир будет уничтожен, Сурт, владыка Муспельхейма, Великан Чёрного пламени срубит ясень, а значит, Вселенную своим мечом. Миф неразрывно связан с ритуалом, ритуал – действие, которое устанавливает порядок, порядок устанавливается космосом путём дарообмена. Жертвоприношения в древности совершались при создании космоса – приобщению к созданию Космоса, так как мир Богами был сотворён путём жертвы (тело Имира). Миф и ритуал взаимосвязаны, миф всегда избыточен по отношению к ритуалу. Метафизически ритуал первичен по отношению к мифу (дело – слово – мысль). Сначала происходит событие, и потом случается миф. Главная задача мифа заключается в том, чтобы задать образцы, модели для всякого важного действия, совершаемого человеком. Мифологическое сознание ориентирует архаичного человека в мире, в отличие от современного человека, который оказался потерянным в мире, оторванном от сакрального, ориентированным только на потребление и идею прогресса. Человек выброшен в мир автоматов и виртуальности, человек находится в неопределённости, так как мифология является одной из форм культуры, на которой выстраивается мистико-надрациональное мировоззрение, расширяющее горизонт восприятия там, где рациональный уровень заходит в тупик, и в этом тупике происходит экзистенциональная пропасть.
Мирче Элиаде отождествлял истинную подлинность Бытия и «изначальное сакральное время» с важнейшей герменевтикой Мифа. По Элиаде, жить в Мифе – значит заново жить Сакральным, в которой миф застыл в качестве парадигмы, которая погружает в саму «безвременность» изначальности. В своём труде «Очерки сравнительного религиоведения» Элиаде сформулировал это так: «Всякий миф, независимо от его характера, повествует о событии, имевшем место in illo tempore, и является в силу этого прецедентом и образцом для всех действий и ситуаций, в последующем это событие воспроизводящих. Всякий ритуал и всякий осмысленный акт, выполняемый человеком, воспроизводит мифический архетип… это воспроизведение предполагает упразднение профанного времени и помещение человека в магико-религиозное время, которое никак не связано со следованием в точном смысле слова, но представляет собой «вечное теперь» мифического времени»[10]. Это стремление неотделимо от повествования Мифа, так как Миф сам по себе является протоисторическим, он появляется на самой грани истории как уже законченный продукт.
