Йордлинг закончив, замолчал, тщательно разжевывая чернокровку.
«К чему он всё это сказал?» – пытаясь понять непостижимое – мысли того, кто не мыслит, подумал Альгерд. Он чуть было снова не впал в гнев, от того, что ему приходится общаться с таким глупцом, но потом решил, что выслушивать бредни йордлинга дешевле, чем связываться с большинством речных капитанов. Тем паче, что теперь немногие ходили по Сейме.
– К чему я всё это? – ожил Одо. – Вы думаете, мастер чаровник, что зря мой вымышленный гардариец-купец проделал весь путь? Заработал-то он, и впрямь, не так много. Но! Не зря. Ведь он сделал очень многое для Империи этим своим походом речным. Он вложился в хозяйства: княжеские, герцогские, королевские, хозяйства вольных городов. И, конечно, в имперское хозяйство тоже. Пошлины, корчмари, лабазники и продажные девки… и вот у императора и местных вельмож появилось по полку-другому латников. Широка глубина, да? Вот так и мыслю!
Одо выплюнул за борт тёмные комки жёваной травы и продолжил.
– Ирилла соединяет пять королевств Империи из семи. А ещё кучу княжеств, герцогств, графств, свободных имперских городов. Только Феннрия и Вескония остаются не у дел. Это я к чему: лучший тракт – это великая река. Тракт, построенный Белыми Богами.
«Ещё один набожный йордлинг. Всегда забавляли как те, кто некогда выступил на стороне Умбры, теперь чуть что взывает к нашим Богам».
– Летом полно ладей, зимой всё в санях. А я вижу не сани и не корабли, мастер волшебник.
– Что же ты видишь?
– Я вижу, как текут серебряные ольфены, как текут деньги по этой жиле, как они проходят через Вольфгард, через сердце Империи. Как наполняют они силой города, земли и их владык. Правда, потом эти неблагодарные вооружают на них своих рыцарей, ратников, да ополчение и сами идут рвать друг друга, а стало быть, и всю Империю на куски. Эх! Я, к слову, не первый, кто прозрел до всего происходящего. Был один человек в Ольфанде, который предлагал купцам не платить пошлины, ведь они идут на междоусобные войны, которые купеческий цех же и разоряют. Знаете, что с ним сделалось? Кто-то из этих самых купцов сдал его властям! Его повесили, вместе с его сторонниками. Быстрёхонько повесили.
– Ожидаемо.
– Потому лучше я останусь мыслителем на воле и без петли на шее. Буду бурчать недовольно в беседах с такими знатоками, как вы, мастер, да дальше платить подати.
– Разумно.
Альгерд отвечал кратко, чтобы, не дай Боги, не дать поводов для новой речи йордлинга.
– А вы тоже в Ольданию за тем, чтобы поучаствовать в войне?
Альгерд смерил его холодным взглядом.
«Вот как! Усыпил бдительность своими нелепицами, чтобы бахнуть так грязно, как самая последняя наседка. Обычная продажная сволочь. Пошлины у него на войну уходят!»
– Кодекс коллегии волюнтариев запечатал мои уста, друг, – улыбнулся капитану Альгерд.
– Понял, понял. Кодекс. Уважаю, – пробурчал йордлинг.
Струг шёл себе по водной глади Сеймы, а мимо проплывали обычные ольданские виды, непривычные и чуждые для Альгерда, родившегося и выросшего в Ольфанде. Обдуваемые горными ветрами поля сменяли редколесье. Равнина, устремляясь вдаль, обрастала холмами и исчезала в высокогорье. Не часто попадались здесь деревни, а тем более города. Всюду властвовал простор. Альгерду казалось, что Ольдания это изнанка Ольфанда, настолько два соседних имперских королевства не были похожи друг на друга. В Ольфанде лесистом и окружённом горами жило куда больше народу, чем в древней и обширной Ольдании. Ольфандские города и замки были образцом для Хладных Земель. Даже в деревнях Ольфанда чувствовался достаток. В Ольдании всё выглядело бедным, маленьким и блёклым в свете северного ольданского солнца.
