Он сделал паузу, строго глядя на меня, и я почувствовал себя неловко. Опустив глаза в стол, сказал ему угрюмо:
– Не я это придумал. Просто так получилось.
– Вообще, если ты проиграешь на дуэли, всем будет грустно, – наставительно проговорил ректор. – Но это ничего, по сути, не изменит. Ты поднял знамя, ему не дадут упасть.
Я вскинул на него удивлённые глаза, и он, позволив себе грустную улыбку, продолжил:
– Да Катя твоя займётся, деваться ей некуда. Ты уже немало вложил в оружие и продолжаешь вкладывать. Это она унаследует. Земли от Епархии отойдут Москве, да и пожалуйста – заплатите долги и забирайте. Англичане дают деньги лишь под гарантии. Главное, ты создал общественную силу, что не желает просто ждать успеха или неуспеха всех этих переговорщиков. Эта сила и Церковь найдут других бояр. Ты, Артёмка, уже стал символом…
– Лестно, конечно, – ответил я, покраснев. – Только очень жить хочется.
– Вот о том и пойдёт у нас речь, – выставил Григорий Васильевич палец для назидательности. – Среди училищ идёт негласное соревнование по дуэлям. Лидерство в этом вопросе приносит внимание, а оно спонсорскую помощь. Благодаря тебе мы уже первые среди кадетских корпусов и вошли в лигу взрослых. Мы очень хотим, чтобы ты продержался подольше!
– А я-то как хочу! – невольно вырвалось у меня.
– Другого твоего отношения я и не ждал, – важно изрёк Григорий Васильевич. – Ты по собственному желанию переходишь на индивидуальную подготовку. Заявление о желании подпишешь у секретаря. Отныне все часы самоподготовки с тобой будут работать наши маги…
– Не могу я в те часы, – мрачно молвил я. – Со мной рыси занимаются.
– Близнецы?! Из твоей дружины?! – обрадовался ректор. – И как успехи?
– Вхожу в транс в бою, – проворчал я нехотя.
– Ещё один рысь! – воскликнул генерал-лейтенант. – А мне не докладывали!
– Да какой там рысь, – потупился я, не желая подставлять рыжих. – Потому ещё и не доложили.
– Занимайтесь дальше, – сказал Григорий Васильевич. – Тогда ты моим приказом освобождаешься от политинформации. Тебя информировать, только портить – продолжай любить берёзки.
– Слушаю любить берёзки! – приложив ладонь к виску, подскочил я.
– Да ты садись, – благодушно проговорил ректор. – К сути мы только подошли.
Я присел на краешек, напряжённо глядя на высокого старика в генеральской форме.
– Так я говорил о спонсорской помощи, – вкрадчиво начал Григорий Васильевич. – Приказ мой о твоём освобождении от политики не совсем законный и должен иметь веские основания. Маги с тобой будут работать без платы. А ты уже оплатил всех выпускников, и они тренируются на каких-то британских танках…
– Разреши телефон, Григорий Васильевич, – решительно попросил я.
– Валяй, – пододвинул ко мне аппарат генерал-лейтенант.
Я снял трубку и накрутил свой номер. Через три гудка трубку взяла Миланья и сказала добрым голосом:
– Квартира боярина Большова слушает.
– Это я, Тёма, – молвил я официально.
– Ой! – откликнулась Миланья.
– Где Катя? – спросил я.
– В спортзале с подружками! – доложила она. – Велела пока не беспокоить.
– Тогда передай ей, – сказал я строго. – В Корпус два десятка тренажёров «Рысь-1» и два десятка самих танков. Срочно!
– Срочно не надо, – вполголоса проговорил Григорий Васильевич. – Пусть со мной свяжется.
– То есть по этим вопросам нужно Кате поговорить с ректором, – сказал я.
– По поводу тренажёров и танков Кате поговорить с ректором, – повторила Миланья. – Передам. А у тебя там всё хорошо?
