— Я загляну к тебе вечерком, — сказала Ариана, но Вендер уже не слушал её. Он направлялся к двери, которая не давала ему покоя до сих пор.
Больно. Но что ещё хуже — страшно. К боли он давно привык.
Авель поднёс ладонь к плечу, перемотанному грязной тряпкой. Было бы проще, если бы всё закончилось на арене. Он хотел этого. Он знал, что здесь некому помочь ему. Некому — нигде. Рука будет кровоточить и гнить, и всё, что он сможет получить, это грязную тряпку вместо бинта. Для арены он в таком виде бесполезен. Но хозяина арены, похоже, не сильно волнует сохранность имущества. Впрочем, даже без руки он смог бы неплохо драться. Иногда ему казалось, что убивать он смог бы и вовсе без рук. Это было единственное, что получалось у него хорошо. Но чтобы жить без руки, её следовало ампутировать, а так, как есть… гангрена, заражение — и долгая мучительная смерть, вместо быстрой смерти в когтях ящера.
Он перевернулся на спину и стиснул зубы. Подстилка пропиталась кровью и потом. Лежать было противно, сил встать не было. Он повернул голову и увидел ледяные глаза, смотревшие на него сквозь решётку.
Бледное лицо в обрамлении чёрных волос. Этот энтари совсем не походил на того, который отправил его сюда. На другого… того, златовласого, которого он почти что уже успел позабыть.
Авель зажмурил глаза, силясь преодолеть накатившую боль. Авель был убийцей — но он всё-таки был эдайн и умел ценить красоту. Он ненавидел красивых энтари ещё сильней, чем таких, как его последний господин — потому что не мог их презирать.
— Ты? — он заставил себя открыть глаза. Авель хотел заговорить в полный голос, но сумел выдавить лишь бесшумный вздох. — Почему ты меня спас?
Энтари долго не отвечал.
— Меня зовут Вендер Хайн, — сказал пришелец наконец. Он явно не знал, какой эффект произведёт на гладиатора его имя, но увидел что-то своё в его глазах. — Скоро ты будешь мне принадлежать.
«Он», — пронеслось в голове. «Цель».
Авель сделал усилие и кое-как поднялся на четвереньки. Большего сделать не удалось.
— Ты хорошо дрался.
Слова энтари током пробежали по спине. Авель ненавидел себя за то, что они доставляют ему такую радость. Он хотел было ответить, что искусство катар-талах не обрадовало бы энтари настолько, если бы Авель ещё был свеж и здоров, когда тот оказался возле него, но только молчал, глядя в зелёные глаза с золотыми искорками, всё отчётливее проступавшие в темноте.
«Опять», — отчаянно пронеслось в голове. Им никогда не рассказывали, что у энтари есть таинственная сила — одним взглядом, голосом подчинять себе. Авель узнал это сам за годы, проведённые в плену. Большинству из них ему удавалось противостоять. До сих пор — кроме одного.
И вот ещё один энтари пробовал свою силу против него.
Не получив ответа, зеленоглазый шагнул вперёд, открывая взгляду Авеля светлокожее, будто выточенное из мрамора лицо.
— Не знал, что эдайн умеют проливать кровь. Кто научил тебя?
«Мастер Инаро», — пронеслось в голове, но Авель заставил себя промолчать и плотнее сжать зубы. Энтари нельзя доверять. С ними вообще нельзя вступать в диалог. Сказав лишь слово — ты уже проиграл.
- Покажи мне свои крылья. Они черны как ночь, ведь так?
Пришелец наклонил голову вбок. Авель смотрел, как рассыпаются по чёрному бархату камзола угольные пряди шелковистых волос. «Ты должен его убить», — напомнил он себе, — «Таков твой долг. И, может быть, Тот сдержит своё слово… и освободит. Позволит умереть».
