За платочек пособи́ла ей та деваха письма оформить, осталось подписать. Александра ходила туда-сюда по платформе, сердце стучало, бумаги грудь жгли. Скоре́, скоре, в Липину! Как из Егоршиной дошагала до родимого ме́стичка – и не заметила. Темня́лось уж, когда посту́кала в окошко к Симе. Катюшка открыла воро́тца.
– Тёта Шура! Отку́дов ты?
Гостья зашла в избу, пала на табуретку, воды попросила. Хозяйка подала ей ковшик.
– Погоди, Сима, проздышу́сь маленько.
Напившись воды и переведя дух, Александра рассказала Шелегиным про своё дело. Сима сразу достала чернильный карандаш:
– Давай свои бумаги. Моя первая будет подпись! Катюшка, и ты черкни́, не ли́шно, поди, будет.
– Дай Бог тебе здоровья, Сима. Побегу дальше.
– Да ты что! Куда на ночь глядя? Охлы́нь хоть маленько, да поешь, у меня вон похлёбка осталась. За́втре пойдёшь с утра.
Да какое там с утра! Сколько она вы́ходила, сколько вытерпела, сколько пережила, а теперь вот она – Липина, вот бумага, и до утра?!
– Утром-то хто в колхоз, хто куда. А теперь все в избе.
Едва Сима успела взять платок свой да крикнуть:
– Погоди, я с тобой!
Ну, разве за один вечер управишься! Людям-то ведь тоже, поговорить охота, что да как. Которым, правда, разговаривать-то бо́язно было, но отказу ни в одном доме Александра не встретила. Все до единого подписались. Как узнавали, что всё законно делают, дак ишо смелее карандаш-от брали. Много кто и радовался даже, всё ж таки люди понимали ведь, что не по совести власть робит, не было у Кротовых никаких работников. Все да не все, конечно, Федю да Максю с Тимохой даже нихто и не считал. Федя, однако, пронюхал про ето дело, приколдыба́л к Симе.
– Чё, подкула́шница, худо тебе дома-та? За емя́м вслед захотела? Жалко, комиссар в Коптелову уехал, поглядел бы, кака́ важна пти́са к нам тут залетела. Изловить бы енту пти́су, да в клетку!
– Осади́! – сказала ему Сима. – Излови́лка ишшо не доросла.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
