– А что в Новгороде нет дружины? – воззрился удивлённо Претич на Добрыню.
– Как без дружины! Есть, конечно, но супротив своих, она не пойдёт! – сказал Добрыня, – а Перуна свергать вряд ли обойдётся без руды! С топорами и кольями пойдут на мечи, а бабы голыми руками рвать будут любого, кто задумает Перуна опрокинуть.
– Надобно обойтись без крови. Самых ретивых супротивников, под плети ставьте, – посоветовал Владимир.
До темноты бояре просидели у князя в гридне, а потом перешли в трапезную и за ужином продолжили обсуждать крещение новгородцев. Претич после ужина взяв два десятка дружинников, в ночь отправился в Ростов за ратниками.
А в Новгороде, как только узнали, что князь Владимир крестился в греческую веру, стали кричать:
– Славяне! Мы змею вскормили на собственной груди! Не дадим нашего Перуна в обиду! Раз изменил нашей вере, надо отложиться от Киева!
– Согласится ли Вышеслав! Он же его сын!
– Да он только рад будет! Не надобно будет кажин год отсылать Киеву по две тыщи гривен! Такие куны и Новгороду пригодятся!
– А Добрыню посадника на мечи под пазухи, за измену вере!
– Храм сжечь надобно, чтобы неповадно было посягать на нашего батюшку Перуна!
– Не дадим, батюшку Перуна опровергнуть! – кричали мужики и рвали на себе рубахи, а бабы с воем заливались слезами.
Храм жечь не решились, огонь не спросит, кто какой веры, пойдёт гулять по городу, не остановишь. Побежали зорить Добрынин двор, изменщика веры. Испуганные слуги разбежались, а разъярённая толпа стала крушить и грабить, жену примучили, дом разорили, двор разметали.
А тем временем Претич отобрал полторы тысячи воев, наказав ратникам быть в бронях с мечами и засапожными ножами, но кроме плетей против новгородцев ничего не применять. Посадил в лодии и отправился в Новгород. Когда прибыли к Новгороду, предупредил воев:
– Руды проливать не будем, хватайте зачинщиков и под плети.
Лодии оставили подальше от Новгорода и пешими пришли к верхним закрытым воротам, постучали.
– Кто там ломится? – раздался голос с приворотной вежи3.
– Подмога к вам пришла, отворяйте!
– Подмога, это вовремя!
Ворота открылись и тут же приворотную стражу повязали, а на воротах поставили своих ратников. Узнав, где собрались самые рьяные зачинщики, пришли в дом, огляделись, полна горница.
– Вязать всех! – приказал Претич.
Все повскакивали с лавок, но тут же были схвачены ростовчанами.
– Всех на берег к Добрыне! – скомандовал Претич.
Ростовчане поволокли всех на берег. Кто сам шёл, а кого тащили волоком. Кто сильно сопротивлялся, били по голове, он успокаивался и уже не сопротивлялся. Тут прослышали дружинники новгородские, что ростовчане разгулялись по городу, и забегали сотские и десятские, скликая своих дружинников с оружием. Добрыня высадился с княжеской дружиной ниже по течению Волхова и
велел зажечь крайние дворы. Огонь сразу отрезвил
новгородцев.
– Пожа-а-ар! – закричали со всех сторон и кинулись спасать свои дворы. Пожар тушили всем миром.
Вскоре к Добрыне пришли с повинной.
– Прости, Добрыня Малкович, нахулиганили мы тут без тебя.
Добрыня не понял о чём речь, махнул на мужиков рукой.
– Идите, не до вас мне пока!
Добрыня по пути к своему дому увидел раскатанный по брёвнышку храм и, повернувшись к мужикам, погрозил кулаком, в котором была плеть, грозно сказал:
– Собрать его сызнова.
С Перуном сотворили то же, что и в Киеве: свергли и поволокли к реке. Женщины подняли вой и бежали следом, пытаясь отбить его, но получив плетью отставали. Приволокли его на берег, сбросили в Волхов и поплыл он, провожаемый слезами новгородцев. Тут же во все концы Новгорода помчались дружинники сгонять народ к реке креститься. Загнали гуртом народ в воду.
