Со времени осады крепости прошло три дня. Палатки перед крепостью все сняли. Часть госпиталя с больными, перевезли в крепость. Не было никакого смысла, раненных тащить за нашими наступающими войсками. Командовал теперь этим госпиталем коллежский секретарь, фон Клюге Борис Иванович. В его распоряжении остались только вольнонаёмный Вася, и вольнонаёмная Вера Ильинична со своими питомицами. Все русские войска под командованием генерала Гурко, двинулись к Шипкинскому перевалу.
Где-то в горах, со остатками своих людей скрывался Махмед Визирь, тот самый под командованием которого ещё недавно была крепость. По этому, что бы не выпускать его в тыл русской армии, в крепости оставили не большой гарнизон. Гарнизоном командовал штабс-капитан Волин, Алексей Павлович. Больше всего при взятии крепости, пострадал полк Яковлева, и нам известны причины этого, а именно, его авангардное положение при штурме. В роте Волина, половина личного состава полегла, а оставшаяся половина имела разной степени ранения. Да и сам Волин был тяжело ранен в руку, у него была перебита кость. Видимо из этого соображения, его и оставили при госпитале, и комендантом одновременно. Что бы усилить гарнизон, в подчинение коменданта была передана полу сотня кубанских казаков, во главе с вахмистром Карачой. Двадцати восьмилетний Тимофей Евлампиевич, оказался мастером на все руки, умел владеть шилом и даже если надо подковать лошадь, прекрасно играл на гармошке и пел, несомненно чаруя казачек в станице своим бархатным баритоном. Сам он был из простых казаков, но грамотный. Службу свою знал туго, у него в обе стороны от перевала, были отправлены дозорные и секреты.
Русские обживали крепость. Для господ, на верху третьего яруса была натянута палатка и они обедали на воздухе, сидя за большим столом, покрытым шёлковой скатертью, оставшейся от турок. Казаки с утра ездили в болгарское село и оттуда пригнали дюжину баранов, которую купили у местных жителей. Болгары с радостью снабжали всем необходимым русский гарнизон, тем более за хорошую цену. Поэтому на столе стояло деревенское вино, сыр и разные фрукты и овощи. Вахмистр Карача самолично готовил шашлыки, угощая господ офицеров и сестёр милосердия.
– Никогда ещё не пробовала ничего подобного. – Говорила курсистка Хващинская. – Поедая шашлык, только что положенный на её тарелку. – Вы прекрасный кулинар, эээ…
– Тимофей Евлампиевич. – Подсказал штабс-капитан Волин, у которого правая рука покоилась на шарфе, перекинутого на шею.
– Шо вы барышня, я энтаких слов не ведаю. – Смущённо отвечал Карача, подкладывая шашлыки, – с пылу, с жару, – как он выражался, выкладывая на тарелку следующей курсистке.
– Тимофей Евлампич, ты брат давай, присаживайся к нам. Нечего стесняться. – Сказал Волин, вытирая салфеткой подбородок: – Пальчики оближешь, господа.
– Шо вы ваше благородие, мы што, нам приятно угодить вашеству. – Улыбался Карача. И действительно, по его лицу было видно, что ему приятно когда его хвалят за дело.
Владимирский поднялся со своего места, опираясь на выструганную палочку, заковылял к вахмистру, и обняв его за плечи, усадил за стол.
– Да ты не смущайся, Тимофей Евлампиевич, бери всё руками. – Сказал казаку поручик: – Сейчас в Европе, очень модно есть руками, бутербродный способ называется. – Соврал Владимирский, что бы вывести казака из смущения.
– Вы поручик не только лихой рубака, но тактичный дипломат. – Говорил фон Клюге, пробующий вино из графина: – Гораздо более тонкий, чем вкус этого вина.
