В «Закатном ветерке» выскочил в привычном месте – в гоштовом саду. Прошел мимо удивленных стражников и устало побрел в дом, где предвкушал встречу с заплаканной женой и заранее подавлял укоры совести. Ушел на пару четвертей, а вышло… Переживает, бедненькая!
В действительности все вышло не так страшно. Гелиния прекрасно чувствовала его состояние на любом расстоянии (подарок либо шутка Геи или любовь, усиленная «смешением» душ, которое произошло тогда, когда девушка приходила в его внутренний мир). Он тоже в любой дали знал душевный настрой Гелинии, но просто, как большинство мужчин, был менее восприимчив «ко всяким нежностям-трепетаниям». Встретив, жена обняла его, поцеловала и повела в столовую, где стол ломился от яств.
Наутро Рус приказал принести в спальню канцелярский стол. Он очень досадовал, что забыл значения почти всех рун Изначального языка…
Рус быстро и тщательно записывал и зарисовывал знания «секретчика». Работал механически, отрешившись от эмоциональных оценок открывающихся возможностей. Главное – скорость. Необходимо записать как можно больше и только потом восторгаться результатами.
– Все, Гел. – Через целую ночную четверть Рус устало откинулся на спинку стула. – Похоже, полезные вещи… через день очередная заброска.
Он давно ощущал сочувствующий взгляд жены. Она проснулась вместе с ним и так и не легла, терпеливо дожидаясь завершения работы. Сидела на кровати, положив голову на поджатые к подбородку колени, и любовно смотрела на склоненную спину мужа. Так повелось с первой ночи этих внезапных «откровений».
– Я тоже на это надеюсь, Русчик, а то мне всегда обидно, когда ты так работаешь, не спишь, а выходят воспоминания какой-нибудь обиженной женушки…
– Но даже они, – Рус повернулся на стуле к кровати, – помогали мне картографировать город и долину. Ничего случайно не всплывает, я в этом уже убедился.
– Закончил? – Гелиния зевнула. – Давай спать. Но только спать! Надоело приезжать на занятия невыспавшейся.
– А ты спи, зачем мне спину взглядом протираешь? Светильник[4] я от тебя отворачиваю…
– Ага, ты будешь над столом корпеть, а я сладкие сны видеть? Я с тобой и в радости, и в горе – забыл? – В это время Рус уже забирался под легкое покрывало. – Давно говорю тебе: давай буду помогать, – и в такт этим словам локотком колола бок мужа.
– Ты только мешаешь, – так же ритмично ответил Рус.
– Тогда забрось меня в Кальварион, – тем же напевом произнесла Гелиния.
– Говорю в который раз: не время, вместе пойдем. – Как ни хотел, но эта фраза в ритм не уложилась. – Тьфу, Гелька! – Рус разозлился. Больше на самого себя, из-за неопределенности с Силой пятен, чем на привычные просьбы жены-непоседы. – Сказал вместе, значит вместе! Уже скоро! – ответил на невысказанный вопрос. Сразу успокоился и «перевел стрелки»: – Тем более тебя Отиг не отпускает.
– Но в Этрусию же отпускал! – теперь возмутилась Гелиния. – Стоит тебе попросить, и он все для тебя сделает!
– А вот и нет! Тебе тогда необходим был отдых для укрепления каналов Силы. Ты же проходила занятия на растяжение, забыла?
– Врешь ты все! Как всегда! – Жена обиделась и отвернулась. Что и требовалось уставшему Русу.
«Чертово пятно!» – привычно посетовал он.
Его тянуло туда. Половина души жила там, в загадочном и прекрасном Кальварионе; помнила ласковые объятия пятна: мира части его сущности, мира, готового выполнить любое желание. Но Рус опасался не вернуться. Вдруг Сила обретет Имя… и это станет его именем. Навсегда станет, на всю вечную жизнь… Чувствовал – так и случится. Это помогало терпеть и ждать. Свой «божественный» образ он вспоминал с содроганием.
