Доктор встал с места и принялся ходить кругами по кабинету, сложив пухленькие ручки за спиной.
– Вы сейчас меня обманываете, Игнатий Степанович, – не поворачиваясь к пациенту, сообщил он.
При этих словах Семибогатов снова мертвенно побледнел.
– Если вы не сказали всей правды милиционерам, это не значит, что вы должны обманывать и меня здесь.
– Я не понимаю, о чем вы… – еле слышным голосом залепетал Игнатий Степанович. – Вы знаете, кто я? Да я…
Иван Данилович снова сел на свое место и принялся внимательно разглядывать пациента, он долго молча смотрел на него, Семибогатов прятал глаза и ерзал на месте. Наконец доктор тяжело вздохнул и продолжил:
– Я прекрасно знаю, кто вы такой, Игнатий Степанович. Мне уже об этом сообщили. Хорошо, давайте сделаем так, я не буду вас пытать – если вы ничего не помните, если у вас провалы в памяти, то придется положить вас в наше психиатрическое отделение, полежите пару неделек, попьете таблеточки, поделаем вам укольчики, – спокойно ответил он.
– А без этого никак? – вспыхнули щеки у Семибогатова.
– Без этого никак, придется еще на вашу работу сообщить, в ЦК партии. Я не могу скрывать от советского правительства, что в ЦК работает товарищ с провалами памяти, а вдруг вам хуже станет на работе? Нет, без уколов тут никак!
– Но я… Мне уже лучше, я хорошо себя чувствую! – подпрыгнул с места Игнатий Степанович.
– Присядьте, пожалуйста, не заставляйте меня принимать меры, – твердо заявил доктор.
Семибогатов снова плюхнулся на стул.
– Если вы сейчас хорошо себя чувствуете, это не значит, что завтра с вами приступ не случится. А шоковая терапия хорошо лечит подобные состояния. У нас в третьем психиатрическом отделении никто не жалуется, – сложил руки на животе доктор Ефимов.
Семибогатов вздохнул:
– Хорошо, я вас понял. Что вы хотите от меня?
– Только одно, чтобы вы рассказали мне правду! Что вы там увидели? В водах Обводного? Что вам говорили голоса в голове? – Доктор подался вперед.
– Если вам я скажу правду, меня действительно в психушку упрячете, – недовольно буркнул пациент Семибогатов.
– Во-первых, я и так практически знаю, о чем вы мне расскажете. – Доктор достал из ящика стола коричневую папку с бумагами. – Вот, здесь свидетельства всех выловленных из Обводного самоубийц. Тех, кому повезло. И кто выжил, увидев бездну. Ваш рассказ будет одним из десятка.
Лицо Игнатия Степановича вытянулось.
– Да-да, и про бездну, и про зеленый туман, и про русалок я уже слышал не раз.
Семибогатов сглотнул, а потом тихо спросил:
– Если я вам расскажу правду, вы на работу сообщать не будете? Меня из партии не попрут?
– Если вы расскажете мне правду, которую я и так приблизительно знаю, ваши бумаги будут в этой папочке. Я вам выпишу обезболивающее для головы, и придется вам в течение недели походить ко мне на прием – для разговоров. Новый метод психиатрии – австрийский психоанализ, – блеснул очками доктор Ефимов.
Семибогатов кивнул.
– И, самое главное, никогда больше не приближайтесь к набережной Обводного канала, особенно в вечернее время.
Семибогатов снова кивнул.
– Итак, что вы там увидели? На дне бездны?
Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г. Меблированные комнаты на реке Мойке
После слов Арины Витальевны в кабинете повисла тишина. Сыщик Свистунов перестал разглядывать драгоценную старинную брошь и впервые с удивлением, но больше с еле скрываемым раздражением впился глазами в новоприобретенных клиенток.
