Сердце Ариэль наполнилось теплом при мысли, что мама была на церемонии у её сестры. Это звучало так… по-семейному. К горлу подкатил ком.
– Раньше было сложнее, помните? – спросила Карина, подплывая к Мале. – Отец так переживал.
– О да! После моей церемонии я постоянно навещала вас и отца, а потом… – Жемчужния замолкла, голос её дрогнул. Это было совсем на неё не похоже. – Что ж, столько воды утекло.
Карина и Мала подплыли к Жемчужнии и взяли её под руки. Все трое с трепетом смотрели на статую, прижимаясь друг к другу, будто близость придавала сил. Им было тяжело думать о прошлом. Ариэль открыла рот, чтобы что-то сказать, но, так и не найдя слов, решила не нарушать молчание.
Карина задумчиво смотрела куда-то вдаль.
– Можем сплавать к тому крутому склону неподалеку.
– Берег Зари, да? – уточнила Мала.
– Да-да, – одновременно закивали Жемчужния и Карина.
– То самое место, – сказала Мала. – Я помню. Тени от острых скал, обросших кораллами. Мы приходили туда смотреть рассветы и закаты. Мама так это любила.
Ариэль, невольно прикоснувшись к браслету, пыталась представить эту картину и вспомнить, была ли она когда-нибудь в том месте.
– Она когда-нибудь брала меня с собой? – спросила Ариэль.
– Да, постоянно, – ответила Мала, жестом подзывая сестру к себе, но Ариэль всё ещё держалась за изгородью.
– Она привязывала тебя к своей спине, чтобы сплавать туда, – сказала Индира.
– Только отвернись, и ты, малёк, уже сбегала, – усмехнулась Каспия.
– Мы все собирали букеты из ламинарий, а потом… – начала Мала.
– Плели из них браслеты! – продолжила Карина.
– Морской бог, точно! Правда, у меня не особенно получалось. Зато мне нравилось сжимать их, пока не пойдёт сок, – сказала Жемчужния, и все весело засмеялись.
Ариэль опустила голову и крепче взялась за изгородь. Она не знала, о чем говорят её сёстры.
– Мама этого терпеть не могла, – Индира покатилась со смеху.
– У меня где-то осталось ожерелье, которое мы сплели с мамой там, – сказала Мала.
– Не может быть! – удивилась Каспия.
– Да, я сохранила его, – Мала нежно улыбнулась. – А ещё, пока мы плели, мама учила меня петь мою русалочью песню.
У каждой из сестёр была своя русалочья песня, поскольку их мама обладала даром голоса. Этот дар преподнёс ей Тритон на их свадьбу. Говорили, что голос их матери обладает властью над другими существами и с его помощью можно много всего сделать. Когда она учила кого-то русалочьей песне, то передавала свой дар. Так королева сочинила особые мелодии для каждой из дочерей, наделив их той же волшебной способностью. И, когда им нужно, они могут воспользоваться этим даром, чтобы служить своим королевствам. К тому же песня была напоминанием, что каждая из них – особенная русалка.
Жемчужния своим пением могла парализовать всех живых существ в радиусе половины китовьего уса, Индира – нагревать воду вокруг до температуры кипятка. Каспия могла заставить исчезнуть что угодно или кого угодно, а Мала умела усыплять любое морское существо одной лишь нотой. Ариэль не помнила, какую способность давала Тамике её песня, поскольку ей ни разу не удалось увидеть талант сестры перед тем, как та исчезла. У каждой была уникальная песня. У каждой, кроме Ариэль. Мать умерла до того, как смогла передать дар младшей дочери.
– Иди сюда. Ты в порядке? – Мала подалась к Ариэль, Жемчужния тоже обратила на неё внимание. Но хвост Ариэль, казалось, стал весить тонну. Она пристально вглядывалась в черты статуи, стараясь представить, какой была её мать при жизни, но не могла, ведь у неё остались лишь обрывки воспоминаний. В отличие от сестёр, она не могла зацепиться за что-то, что заставило бы её тереть запястья, как Малу, смеяться или хотя бы улыбнуться. Всё, что у неё было, – это вопросы, которые вихрем носились у неё в голове.
