— Я чувствую боль другого человека. — С широко распахнутыми глазами изрекаю я, смотря на нее. — Очень страшную. И безумную.
— Чью? — затаив дыхание.
— Аарона, — едва слышно шепчу я, от переизбытка чувств покачнувшись и ухватившись об угол стола. И подруга спешит оказать помощь, берет под локоть и уводит в спальню, усаживает на кровать. — Ему чудовищно больно, понимаешь? Кейси, он думает, что я мертва. Мне нужно увидеть его. Он должен знать, что я жива. Что со мной всё хорошо, что...
— Кори, успокойся. Всё будет хорошо. Ты пока ложись. А когда вернется Даниэль, мы вместе решим, что делать дальше, — мягко произносит она, укладывая меня спать. — Ты перенервничала, переволновалась. Поспи, ладно?
— Кейси, во мне открылась новая сила, — осознаю я, чувствуя, как начинаю паниковать. — Снова. И эта в сто крат сильнее. Я не могу это контролировать. Это убивает меня. Телепатов никогда раньше не существовало. И я не знаю, как это остановить.
— Так... я сейчас позвоню Даниэль, слышишь? — Она подрывается с места и, вцепившись в телефон, набирает номер бабушки.
— Даниэль! С Кори происходит что-то странное! В ней телепатия проснулась. Хотя, как по мне, так это самая настоящая эмпатия... Да... Ей плохо, и она ощущает боль любимого человека на огромном расстоянии... Что? Ты уверена?.. Ладно, — уже спокойным голосом. А чуть погодя Кейси кладет трубку и, сев рядом, сообщает:
— После свидания она заглянет к "твоему суженому" и всё ему расскажет. Если тот не поверит, приведет сюда, и вам обоим станет легче. Боль отступит. И кстати, никакая это не телепатия и не эмпатия. По словам Даниэль, эта сила в тебе была с самого рождения. Все феи предрасположены к этому. Когда фея влюбляется, по-настоящему влюбляется, он или она остро чувствуют вторую половинку. Чаще всего подобные ощущения усиливаются, когда любимый либо на седьмом небе от счастья, либо сильно опустошен и изнывает от горя. Что и произошло с тобой. Вернее с вами.
— А... он меня не чувствует, да?
— Он не фей, и этим всё сказано.
— Ясно.
Понимаю, что тот крик, что я услышала, когда моя машина разлетелась на куски, было ничем иным как внутренней душевной болью Аарона; на самом деле вслух он не кричал, это я уловила волны сильных мужских эмоций — тягостное ощущение утраты.
— Ты как?
— Держусь, — вымученно улыбаюсь, приподнимаясь и откидываясь спиной на подушки. — Но уснуть не смогу. Мне бы с родителями связаться.
— Не переживай, Кори. Сегодня же ночью Даниэль сообщит им о тебе. Когда вернется со свидания, — усмехнувшись.
— О боже, — из уст вырывается нервный смешок, когда вспоминаю, что та говорила о каком-то Лансе, молодом красавчике. — Твоя бабушка живет жизнью юной красавицы, которую интересуют не менее молодые кавалеры.
— О да, моя бабушка на стариков даже не смотрит.
И мы оба смеемся, до той самой секунды, пока на меня не обрушивается новая порция боли, немного утихшей, но вполне реальной и ощутимой.
— Слушай, отвлеки меня, а, — прошу с мольбой. — Давай поговорим о чем-нибудь. О чем угодно. О твоем Артуре, например.
— Ну уж нет, о нем я и вспоминать не хочу.
— Окей, тогда... кстати, ты когда в Мексику летишь?
— Завтра. — Её глаза загораются, должно быть, решительно настроена на веселое приключение под палящим солнцем. — Планирую познакомиться с кем-нибудь и оторваться по полной, — заговорщически толкает в плечо. — Ты ведь точно не обижаешься, что еду без тебя?
