В 1789 г. появилось первое известное нам упоминание о галлофобии во французской печати. Речь шла о «постоянно одержимом галлофобией» Питере Бурмане, голландском филологе, сочинившем стихотворение в честь Паскуале Паоли, борца за независимость Корсики [Arnobat, 1789, p. 261].
13 мая 1793 г. Томас Джефферсон, в то время государственный секретарь при президенте Вашингтоне, писал Джеймсу Мэдисону: «Мы здесь охвачены все тем же духом. Англофобия жестоко поразила троих членов нашего кабинета» [Jefferson, 1793]. В то время часть политического руководства США выступала за войну с Англией в союзе с революционной Францией, но Вашингтон и Джефферсон предпочитали политику нейтралитета. Далее Джефферсон, указывая на враждебное отношение к Франции части американского общества, использует слово ‘антигалломания’ (Antigallomany), более нигде не встречающееся.
В цитировавшейся выше статье 1759 г. франкофобия понимается как страх перед французским вторжением, т. е. перед внешней угрозой. Это значение оставалось основным в подобного рода словах вплоть до конца XIX в. В «Новый словарь французского языка» (1827), а также в «Универсальный словарь…» Пьера Буаста (1828) включены слова ‘англофоб’ («тот, кто страшится англичан») и ‘англофобия’ («страх перед англичанами») [Nouveau dictionnaire…, 1827, p. 47; Boiste, 1828, p. 107]. Под ‘англичанами’ здесь, судя по известным нам примерам из французской печати, имелась в виду прежде всего Англия как государство. Н. Ланде в своем словаре (1836) счел нужным дать пояснение: «Включение этих двух достойных сожаления слов, англофоб и англофобия, мы рассматривали лишь как возможность выразить глубокое удивление, охватившее нас, когда мы увидели их в “Словаре” Буаста» [Landais, 1836, p. 102].
Во французско-русском словаре 1839 г. ‘anglophobe’ толкуется как «ненавидящий англичан»; ‘anglophobie’ – «ненависть к англичанам» [Татищев, 1839, с. 64]; но это значение в реальности не было основным.
В 1840-е годы появляется также прилагательное ‘англофобный’ (Anglophobic, Anglophobian). Обычно оно, как и ‘англофобия’, фигурировало во внешнеполитическом контексте, но могло также означать неприятие всего английского: «…Она <…> была совершенно готова, вместе с самым что ни на есть англофобным французом, счесть все английское олицетворением всего нефранцузского» (Дж. Миллинген, роман «Джек Хорнет», 1845) [Millingen, 1845, p. 306].
В статье 1759 г. франкофобия изображается как болезнь не столько психическая, сколько соматическая. То же относится к позднейшим памфлетным описаниям национальных фобий как болезней особого рода. Чаще всего они изображались в виде перемежающейся лихорадки, которой сопутствуют галлюцинации (примеры приведены в разделе II. 1).
Встречалось также сближение национальных фобий с бешенством (‘гидрофобией’). По мнению либерального английского публициста 1880-х годов, «буйная ненависть Англии к революционной Франции и страх перед ней» все еще отзываются в трудах консервативных историков. «Удивительно, до чего стоек английский душевный недуг, именуемый галлофобией! Подобно бешенству (hydrophobia), он вспыхивает годы спустя после нанесения ран, его вызвавших, и, подобно бешенству, проявляется в самых крайних формах» [O’Brien, 1886, p. 946].
Вот еще один пример, в котором ‘русофобия’ иронически сближается, так сказать, с ‘русобесием’: «Эту эпидемию (сезонного гриппа. –
