Русские. 1812–1814. За Родину! - страница 5

– Капитан Данилов. Спасибо господин есаул, выручили, совсем француз зажал, – и крепко пожал сотнику руку.– Мы были в стрелках от нашей 11-й дивизии. Утром случился конфуз – ударили французы и отрезали от своих. Лесом вышли к вам, соседям, а тут и бой начался.

Французы подвезли артиллерию и вокруг завизжали ядра. Наши пушки снялись с позиции и их повезли в тыл.

Подъехавший к Кузнецову штабной офицер передал приказ – отходить.

– Генерал видел Вашу атаку и благодарит. Молодцы!

ПРИКАЗАНО ОТСТУПАТЬ!

Вторжение Наполеона не стало для русского командования неожиданностью, к нему давно готовились. И все же не удалось определить точное время и направления его ударов, скорость, с которой будет переправлена через Неман армия, задачи ее группировок, их настоящая численность.

Армия отступала. Мужество подавлялось колоссальным количественным превосходством наполеоновских войск. Это были не турки, у которых после первой неудачной стычки, желание воевать ощутимо пропадало. Здесь были умелые, настойчивые бойцы, которые воевали не считаясь с потерями, яростно, с убежденностью в своем превосходстве.

Наполеон, принимая 19 июня в Вильно посланника царя генерал-адъютанта А.Д.Балашова, высказал убеждение, что войну русские проиграют, кичливо прибавив, что их генералы неспособны сопротивляться ему, а солдаты заранее уверены в поражении от французов. Все это было произнесено в кабинете, в котором еще неделю назад пребывал Александр I.

Оставив Вильно, Первая Западная армия М.Б.Барклая- де- Толли, все больше удаляясь от Второй армии князя П.И.Багратиона отступала к укрепленному лагерю в Дриссе. Шли с неохотой, солдаты ругали дождливую и холодную погоду и отступление, офицеры хмурились. Генералы открыто осуждали план сражения на этой позиции хотя и порядочного, но неспособного трезво оценивать обстановку прусского генерала Фуля, приглашенного на русскую службу Александром, который за шесть лет так и не выучил почти ни одного русского слова. Итальянец на русской службе, генерал-адъютант и начальник штаба Первой Западной армии Паулуччи прямо заявил Фулю: " Этот лагерь был избран изменником или невеждой. Выбирайте любое, Ваше превосходительство». Наполеон мог, пользуясь огромным численным преимуществом своих войск, окружить лагерь, заблокировать, обойти его с любой стороны и беспрепятственно двинуться на одну из столиц. Благожелательно настроенное к нему польско-литовское население этого края только бы способствовало операциям французов.

Армия пришла в Дриссу, стала занимать позиции, разбирать припасы с огромных складов, но все чувствовали, что в этом лагере -мышеловке армия долго не задержится.

Ни о каком фланговом ударе армии Багратиона по французской армии не могло быть речи. Багратион сотнями километров южнее метался под натиском корпусов маршала Даву и Жерома Бонапарта и все больше удалялся от Барклая.

Нужно было быстрее уходить из дрисского лагеря, самим идти на соединение с армией Багратиона и, изматывая французов, отступать до уравнивания сил. Командующий Первой Западной армией Барклай-де-Толли был уверен в правильности такой стратегии, чувствовал негласную поддержку императора Александра, но и знал о несправедливых и едких высказываниях о нем начальника штаба его армии генерала А.П.Ермолова и некоторых других генералов и обвинениях в трусости и, даже, в измене. В таких условиях было очень трудно сохранять хладнокровие и делать свое дело. Но Барклаю хватало мужества и настойчивости выполнять свой долг. Армия в полном порядке продолжила отступление. Непрерывно ведя ожесточенные арьергардные бои с наседающими французами, русские неизменно наносили им большие потери, удачно выходили из расставляемых ловушек и оставляли за собой лишь пустые или сожженые деревни, лишая вражеские войска продовольствия и фуража. Талант Наполеона столкнулся с выдержкой, умом и опытом русских генералов, стойкостью и героизмом русских солдат и офицеров. Преимущество в численности французских войск постепенно таяло, разгромить русских не удавалось, возбудить белорусское и, тем более, русское население к бунту не получилось. Поляки, естественно, встретили французов восторженно, литовцы – дружелюбно. В Вильно была устроена иллюминация, сразу колоборанты, особенно шляхтичи, начали помогать захватчикам в создании новой администрации, стали даже организовываться какие-то опереточные части «литовских казаков». Тем не менее, количество завербованных тех и других в наполеоновскую армию было меньше ожидаемого. Всего 20 тысяч солдат пополнили её ряды, да и их выучка была крайне низкой. Неприятностью для русского командования стало массовое дезертирство из двух уланских полков уроженцев недавно присоединённых западных земель. При этом надо отметить, что подавляющее число военнослужащих польской национальности в русской армии честно и храбро исполняли свой воинский долг. Что касается белорусов, то никакой радости от незваных пришельцев они не испытывали. Сегодня, правда, почитатели «европейского выбора» в Белоруссии, выдавая желаемое за действительное, ожесточенно стараются доказать чуть ли ни участие в ведении белорусами совместно с польским и литовским населением партизанской войны против русской армии. Действительно, было несколько фактов нападений на мародеров и обозников, предательства части православного духовенства, но ни о какой войне и речи быть не может. Евреи, которые составляли довольно большую часть населения западных губерний, в целом остались верны русскому императору и занимались своим основным делом – торговлей, хорошо почистив при этом карманы завоевателей.