Русские циклы - страница 48

Религиозная реформа, видимо, не увенчалась успехом. Перун не пользовался большой популярностью в массе народа, будучи преимущественно богом дружинной знати. Иранские божества почитались лишь южными племенами – полянами и северянами. Другие славянские и неславянские племена поклонялись своим богам. И даже если бы включить всех их в общегосударственный пантеон, то и в этом случае каждое племя выдвигало бы на первый план своего бога. Короче говоря, в рамках язычества достичь идеологического единства было чрезвычайно сложно. Консолидация страны требовала введения единого, общего для всех этносов и сословий нации культа.

С другой стороны, принятие такого культа стимулировалось примером окружающих народов – большинство соседей Руси уже перешли от язычества к какой-либо «цивилизованной» религии. И, таким образом, у русского правителя возникало стремление быть на равных, «не хуже других», с ведущими державами мира. Летописный рассказ об испытании Владимиром различных вер – плод литературного творчества. Но он в символической форме верно отражает положение Руси накануне крещения, которое и в самом деле было уникально. В близком соседстве с Русью находились три мировые религии: ислам, иудаизм и два основных христианских исповедания (православие и католичество). Русь имела оживлённые, главным образом торговые, отношения с представителями всех этих религий. И русские, естественно, имели о них ясное представление. Так что выбор действительно имел место быть.

Особенно важно то, что этот выбор был совершенно свободным. Свободу выбора обеспечивала прочная политическая независимость и самостоятельность Русского государства. Никто из ближайших соседей Руси не мог сравниться с ней обширностью территории и воинской силой. А мировые державы того времени располагались в удалении от её границ: исламский мир был отделён Великой степью (не считая небольшой Волжской Булгарии); западноевропейская Священная Римская империя – поясом восточноевропейских стран; Византия – морем и степями. В отличие от многих других народов, принявших веру под давлением извне, – Русь сделала свой выбор вполне добровольно – сердцем и разумом. Важность выбора и его добровольность были вполне осознаны русскими людьми того времени и ясно выражены в «Слове о законе и благодати» митрополита Иллариона.

Когда утверждают, что Русь сделала выбор в пользу Константинополя, потому что имела с ним наиболее тесные связи, то, на мой взгляд, здесь перепутаны причины и следствия. Всё обстояло ровно наоборот, – связи были тесны именно потому, что выбор делался в пользу Греции. И выбору Руси удивляться не приходиться. Византия того времени явно превосходила западноевропейские страны по уровню культуры, исскуства, образованности, промышленности. Её художественный вкус имел истоки в величайшей эллинской эстетике, а богословская дисциплина опиралась на тончайшую античную диалектику. Древние русы, конечно, не разбирались в тонкостях культуры, но величие и стройность константинопольского богослужения не могли не произвести на них впечатления. Свежее этническое чувство оценило превосходство греко-византийской культуры и инстинктивно потянулось к более высокому и лучшему. При этом политические отношения с Константинополем оставались сложными, временами враждебными. А вот с Западной Европой и Римом в ту пору не было никаких конфликтов. Да и торговые пути в центр Европы были более безопасны. Однако выбор всё-таки делался в пользу Византии и православия.