С утра позвонил начальник, сказал, куда заехать – договориться с новым клиентом. Начальник у нас нормальный. Он понимал, конечно, что у меня трудности и деньги нужны, – и иногда сам подгонял мне клиентов, чтобы процент у меня выходил побольше.
Так что утром, приняв звонок от шефа, я собирался с отличным настроением.
А когда вышел из подъезда – как-то сразу сник. Рядом со входом в подъезд стояла прислонённая к стене крышка гроба. Красный бархат, крест по всю крышку.
На кресте, как положено, маленькая табличка с именем. Но я бы все равно не понял, кто именно из местных старушек преставилась.
На лавке снова было собрание – несколько бабок и дед. Они все смотрели на меня так, будто это из-за меня сегодня ночью приехал ритуальный ПАЗик. Только я поздоровался и хотел было пройти мимо них, как крайняя старушка зацепила меня костлявой рукой.
– Из-за тебя, ирода, она померла. Гад!
– Вы что такое говорите?.. Я никого здесь вообще не трогал!
– Из-за тебя у неё сердце вчера не выдержало. Чтоб тебе сгинуть.
Она говорила это ровным и спокойным тоном. Она смотрела мне в глаза.
– Сердце у неё было слабое, а я-то тут причём?
Ещё раз посмотрел на крышку гроба, я пошёл прочь.
Настроение было окончательно испоганено.
***
Домой я пришёл поздно. За день пришлось объехать полгорода, так что – сразу в душ, потом ужин (приготовленный в микроволновке) и постель. Наконец-то постель.
Засыпая, я посмотрел в сторону закрытой комнаты и мысленно отмахнулся. Сегодня мне было абсолютно без разницы – хоть бы даже соседи шумели прямо у меня над ухом. Мне нужно было спать, и я сам не заметил, как уснул.
Мне снился наш дом, будто я вижу, как соседи снизу разливают водку по рюмкам на маленькой кухне. Все они – пожилые люди. Кто-то просто выглядит грустным, кто-то вытирает слёзы. Одна из женщин наливает полстопарика водки, кладет сверху на стопарик ломоть чёрного хлеба и уносит всё это в другую комнату.
В соседней комнате на большом столе стоит гроб. И мне сразу становится ясно, кто лежит в этом гробу.
Весь сон – как смешение серых теней. В какой-то момент всё чётко, словно бы ты видишь это перед собой, и в следующую секунду всё плывет и смешивается. Люди, тени, стены и двери.
Кажется, я снова ворочался во сне и не мог удобно лечь.
Но вот я снова вижу нижние квартиры, и эту самую женщину, которая умерла. Она стоит и я вижу ее со спины и краем сознания думаю – почему она стоит? она же умерла!
Я не вижу её лица и внутренне радуюсь этому. Не хочу, чтобы она видела меня, не хочу смотреть ей в глаза. У меня по всему телу холод при мысли, что она повернётся и увидит меня.
Она идёт мимо собственного гроба, мимо кухни, где собрались люди, чтобы помянуть её. Она идёт в ванную комнату, зачем-то достает какой-то старый эмалированный ковшик и набирает в него воды. Она выходит из квартиры всё тем же шаркающим шагом, как при жизни. Стучится в квартиру напротив.
Я пытаюсь напомнить себе, что это только сон. Не могу вырваться, но какой-то кусочек моего сознания, который так и не уснул, говорит мне, кричит мне – это сон! Выбирайся оттуда, просыпайся!
Квартира напротив открывается – и я вижу там ещё одну пожилую соседку, у которой глаза на лоб лезут от страха.
Покойница молча протягивает ей ковшик с водой.
– Уходи! Мне не надо! Уходи! – соседка сначала шепчет, будто сорвала голос, но затем переходит на крик. Она кричит, буквально вопит: «Уходи!»
