Панин. Да… но…
Сафонов. Да – это правильно, а но – это уже излишнее. Мне, кроме тебя, некого. А ты человек с образованием, тебе легче незнакомым делом заниматься. Но чтоб никакой этой мягкости. Ты забудь, что ты писатель.
Панин. Я не писатель. Я журналист.
Сафонов. Ну, журналист – все равно, забудь.
Панин. Я уже забыл.
Открывается дверь, и входит Валя. Она вся мокрая, в накинутой на плечи шинели.
Валя. Товарищ капитан…
Сафонов. Будь ты неладная. (Бросается к ней, неловко целует в щеку, отпускает.) Что же ты людей с ума сводишь, а?
Валя. Я все сделала, товарищ капитан.
Сафонов. Ну и хорошо. Но ты что думаешь, нам только это и важно? А что ты есть – живая или мертвая, – нам это тоже важно, может быть. В кого из пулемета стреляли? В тебя?
Валя. Ага.
Сафонов. Да ты же обмерзла вся. Шура! (Кричит.) Шура!
Валя. Товарищ капитан, разрешите доложить…
Сафонов. Никаких доложить. Сушись иди.
Валя. Никуда я не пойду, прежде чем не доложу. Понятно?
Сафонов. Говорю тебе, иди сушись, потом… (Останавливается под ее взглядом.)
Валя. Понятно?
Сафонов. Понятно, понятно. Ну, давай скорей. (Слушает ее нетерпеливо, стоя у стола и постукивая пальцами.) Была?
Валя. Была.
Сафонов. Передала?
Валя. Передала.
Сафонов. Пакет где?
Валя. Вот.
Сафонов. Иди сушись.
Валя. Нет, еще не все.
Сафонов. Ну?
Валя. Василий велел передать, что завтра ночью переправлять людей будет, чтобы не стреляли.
Сафонов. Все? Сушиться иди.
Валя. Нет, не все.
Сафонов. Ты же зубами стучишь, дура. Сушись, говорю.
Валя. Он велел передать, что в два часа ровно.
Сафонов. Все?
Валя. Все.
Входит Шура.
Сафонов(Шуре). Ну, иди, грей ее там. Я же не могу. Дай ей чего-нибудь. В крайнем случае мой полушубок, штаны дай. Ясно?
Шура. Ясно, товарищ капитан.
Шура и Валя выходят в другую комнату.
Сафонов. Проклятая девка.
Панин. Почему проклятая?
Сафонов. Упорная.
Панин. Это хорошо.
Сафонов. А я разве говорю, что плохо? Я любя говорю «проклятая».
Панин. Любя?
Сафонов(услышал неожиданную интонацию этого слова). Ну да, сочувствуя. Что же я, человека на смерть пустил, так я за него уже и волноваться не могу? А если его нет два дня?..
Панин. Кого – его?
Сафонов. Ну, ее. Что ты ко мне, писатель, привязался?
Панин. Опять писатель?
Сафонов(улыбнувшись). Прости, пожалуйста, товарищ начальник особого.
В комнату входит Васин. Он в сапогах и в кителе старого образца с кожаными пуговицами. На плечах у него шинель.
Васин. Товарищ капитан, портупея у вас есть?
Сафонов. Что? Есть, есть портупея, найдем. (Подходит к Васину, берет его за пуговицу, радостно.) Ага, помню. Это в тысяча девятьсот двадцать пятом году такие в армии носили; помнишь, Панин? С такими пуговицами. Да?
Васин. Совершенно верно.
Сафонов. Хорошие пуговицы.
Из другой комнаты выходят Шура и Валя. Валя в галифе капитана, в сапогах, закутанная в полушубок, крепко прижимает его руками к груди.
Валя. Ох, как тепло, Шурка, в капитанском полушубке. Прямо мехом к телу… Хорошо. (Заметив Сафонова.) Спасибо, товарищ капитан.
Пауза.
Входит Ильин.
Ильин. Капитан, к аппарату.
Сафонов. Пойдем, Александр Васильевич; пойдем, начальник особого.
Сафонов, Ильин, Васин и Панин уходят.
Валя. А я их и не заметила. Ну, ничего. Он и правда знаешь какой теплый. А я замерзла… вода, знаешь, даже льдинки в ней. Еле доплыла.
Шура. А он тут переживал.
Валя. Кто это – он?
Шура. Капитан.
Валя. Это почему же?
Шура. Не знаю. Может, ты знаешь?
Валя. Нет.
Пауза.
Все ты врешь, Шурка.
