Русские женщины привилегированных сословий в Италии и на Лазурном берегу Франции - страница 34

Некоторые документы свидетельствуют, что в книжном магазине «Слово» – в связи с малым объемом книг – количество продаж было ограничено; магазин имел достаточно однородный и узкий круг постоянных покупателей: его посещали не столько новые эмигранты, «сколько русские эмигранты, сторонники Керенского, уже давно проживающие в Риме»[281]. Среди посетителей был и Генеральный консул российского посольства в Риме Г. Забелло. Какое-то время был даже открыт читальный зал.

И все же магазину и издательскому дому Вейдемюллера было суждено недолгое существование: они вынуждены были закрыться уже в конце 1921 г., что косвенно свидетельствовало о начале оттока «новой русской эмиграции» из Италии. Это было связано во многом с тем, что многие беженцы, в отличие от «старой эмиграции», оставались здесь без всяких средств.

К 1929 г. в Риме проживало около 400 человек. «Русское посольство пришло им на помощь и предоставило свои свободные помещения для жилья. После признания большевиков итальянцами, эти лица были переведены в один большой дом… Перешли туда около 70 человек. Надзор за порядком был поручен католическим монахиням»[282].

Такая отзывчивость стала как проявлением заботы католической конфессии, так и продолжением традиции оказания гостеприимного приема русским.

Другая крупная русская диаспора складывалась веками в Неаполе и его окрестностях. Уже с середины XVIII столетия Кампания вызывала интерес как своими культурно-эстетическими особенностями, так природно-географическим материалом. Удивительные минеральные источники вулканического происхождения и сам Везувий – крупнейший вулкан континентальной Европы – привлекали выдающихся представителей российской аристократии. Одной из первых на Везувий поднялась Е. Р. Дашкова.

Но исторически судьбы Неаполя и России переплетались не только в виде туристских вояжей и официально-дипломатических визитов. Благодаря политике посла А. К. Разумовского, официально представлявшего интересы Петербурга при дворе короля Фердинанда IV, стали развиваться торговые отношения: в Россию из Неаполя поплыли лимоны (которые использовались тогда, в основном, для дубления кожи), орехи, изюм, оливковое масло, кораллы, вино. Из России в Неаполь – древесина, железо, зерно, кожа, воск, икра[283]. Но в 1784 г. Разумовский был отозван Екатериной II, и в 1785 г. в Неаполитанское королевство прибыл камергер Императорского двора – П. М. Скавронский.

Племянник Екатерины I прославился в южной Италии меломанскими увлечениями: «Во дворце посланника в Неаполе слуги, подавая кушанье или докладывая, пели… Даже гости… должны были говорить речитативом»[284]. Всецело отдаваясь музыке и коллекционированию произведений искусства, часть из которых отсылалась князю Г. А. Потемкину, Скавронский тем не менее укрепил и дипломатические связи. Так, при нем в дальнее путешествие для ратификации «Трактата дружбы, мореплавания и торговли» отправился маркиз Галло. В последние годы жизни Скавронский был болен, что мешало его семейству вести открытый образ жизни[285].

Во время наполеоновских войн историк Д. П. Татищев был «отправлен посланником к Неаполитанскому двору и подписал союзный договор; оттуда отозван в 1808 году»[286]. Татищев стал свидетелем борьбы Великобритании и Франции за Неаполь, в чем принимала участие и Россия.

После окончания войн южная Италия, особый менталитет ее жителей, мягкий курортный климат, теплое море стали притягивать наших соотечественников своей «непохожестью» на российскую действительность: сюда ехали, несмотря «на ужасно дорогую жизнь» («Il carovita e terribile!» – В. О.) и сложную политическую обстановку. То, что в Неаполе жизнь была дороже, чем в Риме и Флоренции, во многом объяснялось высоким уровнем жизни Неаполя при Бурбонах. Корреспонденция русских аристократов насыщена самыми восторженными эпитетами по отношению к «самому населенному городу Европы», сравнимому по элегантности только с Парижем, его «домам без крыш», «шумом» без радости для иностранцев. Шумливость и преступные повадки простых людей Неаполя отпугивали аристократов, проживавших, «вращаясь между англичанами и lazzaroni napoletani»