– Но мне подозрительна поспешность русских, – заметил Прайс. – Они не теряют ни одного дня. Спешат.
– Куда?
– Не знаю. А такие переходы, как Портсмут – Рио, Рио – Кальяо, удаются немногим.
Злые глаза Прайса кольнули насмешкой. В его словах намек на то, как полз по этому же маршруту Депуант, засиживаясь в каждом южноамериканском порту, пережидая непогоду и противные ветры.
Депуант не хотел остаться в долгу.
– Вы правы, адмирал. Я понимаю, почему многие предпочитают мыс Доброй Надежды, – сказал он, намекая, в свою очередь, на владения Прайса близ Капштадта.
– Оставим колкости. – Лицо Прайса сделалось замкнутым и хмурым. – Через несколько часов нас посетит русский капитан. Мы должны уточнить свои цели.
– Они определены инструкцией: уничтожив эскадру Путятина, мы идем разорять русские берега…
– Слова, слова, слова! – нетерпеливо прервал его Прайс. – Что мы знаем о русских берегах? Адмирал Непир с огромным флотом действует в Балтийском море. А мы? Нас спровадили в Тихий океан! Здесь, может быть, и не случится настоящего, правильного сражения, но честное имя можно потерять и без того. У русских здесь мало кораблей. Это наше преимущество. Но попробуйте-ка суньтесь к берегу, не зная его, в их порты, покрытые льдом две трети года! У этих берегов можно потерять репутацию, не сделав ни одного выстрела.
– Интересы империи важнее моей репутации!
Прайс еще больше нахмурился. Сколько раз эта фраза помогала Депуанту скрыть отсутствие мысли, воли, решимости… Но сделав над собой усилие, Прайс удержался от резкого ответа и продолжал настойчиво:
– Петропавловск в камчатских водах – пожалуй, единственная верная цель. Закрытая гавань, естественное убежище. Туда, вероятно, и придет эскадра адмирала Путятина. Но может случиться и так: мы не застанем в Петропавловске ни одного человека, ни одной лодки. Если они оставили однажды безлюдную Москву дядюшке вашего императора, то сжечь сотню изб им ничего не стоит. Жители уйдут в леса.
– А русские фрегаты? – возразил Депуант. – Устье Амура закрыто для морских судов. Им некуда деваться.
– Может произойти то, чего я больше всего опасаюсь, – сказал Прайс задумчиво. – Они откажутся от мысли действовать эскадрой и займутся крейсерством, каждый на свой страх, уничтожая наши купеческие суда.
– Мы истребим русские суда поодиночке, – вяло ответил Депуант, словно борясь с охватившей его сонливостью.
– Тихий океан велик, – заметил Прайс.
– У нас достаточно сил…
– Заблуждаетесь! Вы слыхали что-нибудь о Давиде Портере? – Прайс всмотрелся в седины Депуанта. – Впрочем, вы были еще юнцом, когда здесь, у берегов Америки, хозяйничал Портер. – Едва заметная усмешка пробежала по бескровным губам адмирала. – Как раз в ту пору Бонапарт терял империю, сидя в Московском Кремле. Да, да… Я хорошо помню, какой панический ужас наводило на шкиперов и судовладельцев имя Портера. В трюмах гнили фрукты, плесневели и портились товары, но страх перед американцем держал купцов в гаванях. Молодчик Портер на одном-единственном фрегате «Эссекс» захватил двенадцать наших крупных купеческих кораблей. Его сорок шесть пушек нанесли Англии убыток в тринадцать миллионов франков. Каково! Триста тысяч на пушку! Наши фрегаты ничего не могли с ним поделать…
Прайс видел, что и подвиги Портера не вывели из апатии француза. Его глаза сонно уставились в иллюминатор, за которым синел океан, багровые щечки обвисли. «Неужели он дремлет?» – подумал Прайс. Они сидели теперь на диване, у переборки, украшенной семейными дагерротипами Прайса.
