Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.) - страница 24

. И позднее попытки литовских магнатов развязать войну с Россией встречали отрицательную реакцию в королевской ставке[186]. Вместе с тем соглашения, по которым шведский король обязывался вернуть Речи Посполитой утраченные земли, были заключены. Это было одним из главных условий, на которых магнаты и шляхта Речи Посполитой соглашались принять шведскую «протекцию». Если шведский король хотел прочно утвердиться в Речи Посполитой, ему следовало позаботиться об исполнении этих обязательств. К тому же они никак не противоречили тем концепциям шведских правящих кругов, которые разрабатывались осенью 1654 г. и получили свое выражение в высказываниях ряда членов риксрода.

В этой связи обращает на себя внимание тот факт, что шведские послы, располагая упомянутыми выше инструкциями, не выдвинули никаких предложений о дополнении Столбовского договора соглашением, в котором были бы установлены границы между государствами на территории Восточной Европы. В своей грамоте от 16 января 1656 г. (о чем уже говорилось) Карл Густав предлагал царю прислать к нему «великих» послов для заключения соглашения о границах. Тем самым заключение такого соглашения отодвигалось на неопределенное время.

Как отметил А. Котлярчук, после заключения договора в Кейданах ряд литовских офицеров получили грамоты на имения в районах Гродна, Ошмяны и Лиды, то есть на землях, занятых русскими войсками[187]. Но этими отдельными небольшими пожалованиями дело не ограничилось. 6 ноября 1655 г. М. Делагарди дал Богуславу Радзивиллу, одному из главных сторонников прошведской ориентации в Великом княжестве Литовском, охранную грамоту на его владения. Помимо родового владения Богуслава – Слуцкого княжества к принадлежащим ему землям были причислены Несвиж – владения другой линии рода, а также такие города, как Пинск, Слоним, Быхов, Ляховичи[188]. Вслед за выдачей этого документа высланные из Слуцка войска в декабре 1655 г. заняли Несвиж и Мир, была и попытка захватить Ляховичи[189].

Но этим дело не ограничилось. В марте 1656 г. А. Волакс прислал охранную грамоту М. Делагарди в Вильно с сопроводительным письмом («инструкцией»), в котором говорилось, что король поручил Волаксу взять эти земли под свою охрану, и содержалось требование, чтобы русские войска не вступали на эти территории[190]. Таким образом, шведские власти выступили с притязаниями на всю юго-западную часть Великого княжества Литовского. В грамоте царю от 25 января 1656 г. сам Карл Густав заявил о своих правах на Слуцк и Брест[191]. Отклонение таких претензий могло стать достаточной причиной для войны. Эти факты, как представляется, дают достаточное основание для вывода, что для шведских правящих кругов на рубеже 1655/56 гг. перспектива возможной войны с Россией являлась и близкой и реальной. Положение изменилось, когда на польских землях началось восстание против шведов.

В своей записке шведские дипломаты отметили, что вмешательство Карла Густава в польские дела было главной, но не единственной причиной войны. Другой важной причиной было стремление царя утвердиться на Балтийском море[192]. О тех факторах, благодаря действию которых вопрос о поисках выхода к Балтийскому морю именно в середине XVII в. приобрел для русских правящих кругов важное значение, писал в свое время О.Л. Вайнштейн[193]. Исследователь справедливо отмечал, что доходы от обложения внешней торговли представляли для русского правительства особое значение, как «наиболее концентрированный и наилучше контролируемый объект фискальной эксплуатации». Для страны, не имевшей своих месторождений драгоценных металлов, как Россия в середине XVII в., внешняя торговля была одним из главных источников их добывания