Последний аргумент показался достаточно веским, и я, натянув штаны, вышел в гостиную. За входной дверью, размахивая пластиковыми пакетами, жестикулировал сам возмутитель спокойствия.
– Пропусти, – снова зевая, сказал я девушке, – его менты с бандитами ловят, пусть у нас отсидится пока, а ты готовь закуску и внешний марафет себе наведи.
– Ну, – глянул я на парня, залпом опрокинув стакан пива, – зачем Ингу обобрал?
Ничуть не смущаясь, Димон плеснул водки, выпил и стал оправдываться, одновременно пережёвывая закуску:
– Так я ж хотел как лучше, – он ещё раз наполнил стаканчики и пригласил меня чокнуться, – чтобы, короче, тебя с Новым годом поздравить не с пустыми руками, а то стыдно уже всё время за твой счёт на чужой шее висеть и шароё***иться непонятно где. Вот бананьев связку купил, шпротов, колбаски, бухалова… Всё по-людски. Давай, с наступающим! Как-никак ещё одну тысячу лет промаялись.
Из спальни вышла Оксана, одетая в джинсовую юбочку с накладными кармашками. Вымытые волосы были тщательно прибраны в конский хвост, открытый ворот пёстренького свитерка давал возможность любоваться изящной и хрупкой девичьей шеей.
– Знакомься, – пошёл я на мировую, – моя жена Оксанка.
– Классная девочка, – сощурился Димон, – но такой цветуёчек я уже, кажется, встречал. Где склеил?
– Не напрягайся, – сказала девушка, садясь мне на колени и сцепив свои длинные пальцы в замок на моей груди, отчего из её рук образовалось соблазнительное кольцо. – Егор меня с улицы Ленина привёз.
Густые ресницы Ксюши взметнулись кверху, она моргнула несколько раз, будто пытаясь избавиться от дьявольского наваждения, зрачки влажно заблестели и, оставляя дорожки размытой туши, по лицу скатились две прозрачные горошинки:
– Ну вспомнил теперь?
Парень осклабился:
– Кто ж, в натуре, эту улицу не знает – гремит на всю Пермь! Я этим летом на Ленина тоже одну сфотографировал и чуть не влюбился: красивая, стерва, четвёртый размер, а ноги – аж глаза вразбег…
– Вы подеритесь ещё из-за какой-то паршивой улицы, – проворчал я. – Сейчас Ельцин страну поздравлять будет, а мы тут ономастику выясняем.
– Опять, наверное, нажрётся, как лось, – Димон привстал и переключил телик на «Первый канал», – зальёт шары, аж рожа в экран не влезает, и давай корки мочить. Ни разу его трезвым не видел.
– А ты лучше, что ли? – я пересадил Оксану на диван и предложил выпить за уходящее в вечность столетие.
– Я хотя бы не ворую, б***, в масштабах страны. А кто тебе руку гипсовал? – поинтересовался Димон, морщась от водки и лимона, которым он попытался закусить.
– В женской консультации, – ответил я. – Мне с тобой надо в коридор выйти на пару слов, разговор есть не для дамских восприятий.
– Какой базар, – с готовностью вскочил парень, – пойдём, раз надо.
– Ты Оксанку улицей Ленина не потыкай, – я плотно прикрыл дверь и понизил голос, – она тут на одинаковых правах, что и ты. Понял?
Димон смутился и отвёл в сторону бегающий взгляд; он мучительно подыскивал нужные слова и интонацию, чтобы оправдаться, но я повторил убедительно и твёрдо:
– Не трогай девку, пускай в её жизни лишний раз будет хотя бы такой праздник.
– Замётано, Егор, – парень протянул свою ладонь и пожал мне загипсованные пальцы, – как скажешь, так и масть ляжет, пошли Новый год встречать, а то шланги горят.
– Пока вы, значит, за дверью ходите, Ельцин какого-то дядечку вместо себя проставил, – объявила новость Оксана, украшая магазинный винегрет веточкой свежего укропа. – По фамилии Путин, а на лицо худой.
