. В западнославянской традиции мы видим и другие аналогии композиции на оковке ножен. В «Одиссее варяжской Руси» были приведены данные мекленбургской генеалогической традиции, согласно которой онемеченные потомки ободритских князей вели свой род от короля Антюрия, сочетавшегося браком с богиней Сивой. Уже автор XV в. отмечал, что Антюрий поместил на носу корабля, на котором приплыл на территорию современной Северной Германии, голову быка, а на мачту водрузил грифона. Оба этих животных впоследствии вошли в герб мекленбургских герцогов. С другой стороны, при описании идола западнославянского бога Радигоста, который также присутствовал в генеалогии этой династии, достаточно поздний автор Ботон сообщает такую интересную подробность: «Оботритский идол в Мекленбурге, называвшийся Радигостем, держал на груди щит, на щите была (изображена?) черная буйволья голова, в руке был у него молот, на голове птица»
>99. Быка и птицу в родовом святилище правителя Прибалтийской Руси упоминает и скандинавская сага о Боси. Хоть родовая символика пшеворского вождя из Карпат и потомков ободритских князей весьма похожи, между ними есть и различия: если у первого рядом с божественной парой изображен баран и грифон, то у последних – бык и птица, позднее замененная на грифона. Поскольку образ грифона в обеих случаях восходит в конечном итоге к скифской традиции, следует отметить, что в ираноязычной традиции образы барана и быка могли быть взаимозаменяемыми: в Авесте описывается, как бог войны Вэретрагна являлся Заратуштре в разных обличьях, причем во второй раз он появился перед пророком «быком золоторогим», а восьмой раз – «бараном горным диким, прекрасным, круторогим». Поскольку само имя полумифологического предка мекленбургской династии Антюрия было, по всей видимости, образовано от слова
тур, культ которого был весьма широко распространен среди западных славян, то именно это животное было изображено на герцогском гербе. С другой стороны, птица, которая была на идоле Радигоста и фигурирует в скандинавской саге, была впоследствии заменена на грифона. Трудно однозначно сказать, повлияли ли идеи, выраженные на оковке ножен из Гринева, на становление герба мекленбургских герцогов, однако немецкий археолог Й. Херрман именно с Прикарпатьем связывает происхождение вильцев, ставших ближайшими соседями ободритов на территории современной Северной Германии: «Путь продвижения вильцев из польских предгорий Карпат и Силезии вниз по Одеру прослеживается в конце VI – начале VII в. по распространению фельдбергской керамики (связанной с южными традициями) и больших племенных городищ»
>100. Поскольку другим названием вильцев были велеты-волоты (а в древнерусском языке слово
волот также обозначало великана, исполина), то это предположение о Прикарпатье как исходной точке их миграции на запад хорошо согласуется с локализацией в этом же регионе спалов-исполинов Иордана. Если это так, то один из путей проникновения (хоть, возможно, далеко не единственный) образа грифона на побережье Варяжского моря может быть связать с ними. В любом случае мы видим определенное сходство символики между пшеворским вождем с тех земель, где источники впоследствии фиксируют Карпатскую Русь, и правителями варяжской Руси.
В славянской традиции баран как чистое, благословенное богом животное связывался, с одной стороны, с брачной символикой, а с другой – с культом предков. Показательно, что свидетельства о последнем круге представлений зафиксированы именно в том регионе, в котором была обнаружена обкладка ножен: «В гуцульской мифологии в образе овцы воплощаются в раю души праведных мертвецов. В чешских быличках покойники представляются стадом безголовых овец, в карпатских – умерший являлся в виде белого ягненка. <…> Украинцы на Карпатах барана с вызолоченными рогами отдавали священнику во время похорон хозяина; в гроб под голову покойнику клали белую овечью шерсть, “чтобы его душа была такая белая, чистая, как шерсть”. Сербы Воеводины на похоронах хозяина овец гнали отару за процессией до кладбища,… черногорцы племени Васоевичей, кроме этого, состригают шерсть с барана – предводителя стада, которого обычно никогда не стригут. У сербов и македонцев жертва овцы или барана – важный элемент погребально-поминального комплекса. Болгары приношением в жертву барана задабривают архангела Михаила, “чтобы он легко отбирал душу”». Приведенные южнославянские примеры показывают, что зафиксированные в Карпатах обычаи положения шерсти в гроб умершего или дарение барана священнику на похоронах представляют собой пережитки более древнего обряда жертвоприношения данного животного. Поляки считали, что в черного барана превращается утопленник, а русские о самоубийце говорили «одранный баран черту готов» или «черту баран давно ободран». С другой стороны, в русских быличках облик барана иногда принимает домовой.
