Русы от Волги до Дуная - страница 41

, защищавшая западную и северные границы, была укомплектована мусульманами восточноиранского происхождения. Можно ожидать, таким образом, что этот элемент играл решающую роль в превращении пограничного поселения в торговый город»^>177. Поскольку в своем сочинении Масуди упомянул, что Ахмад бен Куйа был главой наемного мусульманского войска, укомплектованного выходцами из Хорезма, в Хазарском каганате, соавторы довольно логично предположили, что Куйа было имя его отца. Однако дальше пошла уже цепь ни на чем не основанных предположений: возможно, что в течение последнего десятилетия VIII в. и в первом десятилетии IX в. должность главы вооруженных сил Хазарского государства занимал Куйа; возможно, что именно Куйа укрепил крепость в Берестове и разместил там оногурский гарнизон. И из цепи этих предположений, подкрепленных превратным толкованием летописи, делается вывод: «Поэтому ничто не мешает нам полагать, что хорезмиец Кuуа, министр вооруженных сил Хазарии, послуживший прототипом Кия летописей, и был основателем (или строителем) Киевской крепости.

Таким образом, название Киева в его древнейшей неславянской форме с точки зрения лингвистики отражает его хорезмийское (восточноиранское) происхождение. Однако в культурном и политическом отношении оно должно быть признано хазарским (каварским и оногурским) элементом»^>178. Самое интересное заключается в том, что часть туземной интеллигенции с готовностью подхватила эту совершенно надуманную версию и стала пропагандировать ее в своих статьях.

У нас в стране после крушения СССР идиллическая картина экономического процветания славян под мудрым и необременительным господством иудеев пришлась в буквальном смысле ко двору, если вспомнить национальное происхождение значительной части российских олигархов в ельцинское время, в результате чего часть историков с энтузиазмом подняли на щит дореволюционные идеи. Так, например, начав свою статью с радостной констатации того, что «в последние годы открылись возможности для свободного изучения “экзогенных” факторов русской государственности», В.Я. Петрухин с готовностью подхватил высказывание В.О. Ключевского о том, что хазарское иго способствовало развитию экономики славян, и ни много ни мало объявил его «провидческим». Как это соотносится с известным к тому времени фактом экономической блокады Русской земли со стороны Хазарии, речь о которой пойдет далее, остается загадкой. Он же изо всех сил пытается подвести под свои норманистские и хазарофильские фантазии археологический материал: «Большие курганы Черниговщины, Черная могила и Гульбище, насыпанные с сооружением скандинавских традиций, содержали также “трофеи” – груды вооружения, спекшиеся на погребальном костре: ближайшие параллели такому обряду известны в салтовских – хазарских древностях (вплоть до упомянутых комплексов типа Вознесенки). В камерных гробницах и курганах с трупосожжениями всадников кони укладывались иногда не “по-скандинавски” (в ногах), а “по-кочевнически” (сбоку от хозяина). Древнейшей русью были восприняты многие традиции хазар и других степняков как в одежде, так и в декоративном искусстве, – но особенности обряда заставляют предполагать не просто внешнее влияние, а участие выходцев из степи в совершении дружинных обрядов и, стало быть, включение их в состав русской дружины, что было характерно и для XI в.»