– Вы ставите меня перед тяжелейшим Выбором, ребята! – взглянув на эту картину, произнес монах. – С одной стороны, мне хочется выбрать Кровь и поскорее уехать отсюда карать грешников и еретиков, чтобы не видеть ваши рожи. Возможно меня даже застрелят, и мне не придется сюда периодически возвращаться. Но с другой стороны, выбери я Плоть, останусь здесь с вами, чтобы тридцать лет, каждый день, с превеликим удовольствием, колотить вас… В любом случае, дайте мне одно обещание – чтобы я не выбрал, вы потом выберете обратное, и тогда нам всем будет спойненько-приспокойненько. А теперь сделайте одолжение, убирайтесь, а?
Обоих сдуло как ветром. На самом деле Белфард пользовался своим положением. Он был без пяти минут храмовник, а значит выше их по положению. Если бы он полез с ними в драку, то, скорее всего, они отделали бы его не хуже славного капеллана Калавия.
Он наспех умылся. На подносе лежало яблок, тарелка со сливочным маслом, кусок хлеба и ломтик отваренной говядины. К еде Белфард не притронулся.
В дверь снова постучали. Открыв дверь, Белфард обнаружил за ней Калавия и Морана. Ночное беспокойство Калавия как рукой сняло. Он был холоден и спокоен. Во взгляде читалось недовольство.
«Щенки пожаловались папе псу. Думаю, он их не слабо за это оттаскал их за хвосты. Оттаскал бы и меня, но сегодня я неприкосновенен».
В уголках губ Морана читалась ухмылка. С тех пор, как он, Калавий и Белфард разделили тайну о свиноподобности Превосходительства, она не сходила с его лица. Этот латентный шантаж раздражал Белфарда. Он всегда ненавидел Морана. Та фраза, которую он бросил ему в адрес Его Святейшества была связана только с тем, что Моран в тот день бесконечно зудел с соседом по скамье о величии и неповторимости Превосходительства. Белфард даже иногда думал, что недолюбливает Превосходительство только из-за него.
Моран, так же как и Белфард, направлялся на церемонию Посвящения. Он уже был облачен в серебряный доспех с гербом Ордена – Последней слезой Матери на фоне голубой розы. На плече отсутствовал знак фракции, к которой ты принадлежишь. Его наносили ювелиры уже после того, как ты сделал Выбор. На бедре висели инкрустированные топазами пустые ножны.
Они прошли по коридору и спустились по крутой лестнице на этаж, где проводились церемонии. Внизу их уже ждал командующий преториев Вар. По традиции, на церемонию посвящения учеников провожали капитаны обеих фракций, но поскольку капитан-инквизиторий Аргус был сейчас в походе на Северные пустоши, его подменял капеллан Калавий.
Рядом с Варом стоял его оруженосец. Левее возвышалась стойка для лат, на которой поблескивали доспехи Белфарда – его будущая кожа на всю оставшуюся жизнь. Он и раньше носил броню, когда был наблюдателем в походах, но она была легче и надевалась скорее как мера предосторожности, поскольку монахи в битвах не участвовали.
Оруженосец Вара – Бомо – снял со стойки доспех и начал облачение. Застегнув последние ремни и отдернув латы вниз, чтобы проверить их фиксацию, оруженосец, довольный своей работой, отошел в сторону. Белфард, в свою очередь, снял со стойки ремень, на котором были закреплены пустые ножны. В отличие от ножен Морана, цвета состаренной меди и украшенных прозрачно-голубыми камнями, ножны Белфарда были серебристыми, а красоту их венчали черные, словно бездна, агаты.
Вар и Калавий встали напротив посвящаемых. На плече Вара была выгравирована эмблема его фракции – крепостная стена, над которой восходит солнце. На стену была нанесена надпись «VISCERA». На доспехе Калавия значилось другое изображение – огненные языки, пожирающие голову язычника. На лбу язычника, открывшего рот в агоническом вопле, значилась надпись «SANGUIS». На груди справа у обоих был герб Ордена – Последняя слеза Матери.
