– А платить сколько будешь?
– Не обижу. Сколько скажешь, столько и заплачу, – глупо сказала баба.
А ежели бы рубль попросил? Но Басурман, в кошеле коего звенели еще монеты, завел этот разговор лишь потому, что хотел скрыть свою радость.
– Дарьицей меня звать, – сказала баба на прощание, будто бы он спрашивал.
* * *
Теперь Синяя Спина сторожил каждый ее шаг. Веревка крепко обхватывала ее запястья. Не пускал ее одну в лес, стоял рядом. Нютка, когда журчал ее ручей, думала лишь об одном: как бы не посмотрел на нее, не увидел срамное. Но страшилище отворачивал свою голову в теплом колпаке, будто решил продлить ее муки и страх, и вел себя так, будто не девка она, а ребенок.
Нютка вспоминала дурные сны и грезила о защитнике. Да где ж его взять? Город остался позади. Извилистая, застывшая колдобинами дорога вела в чащобу, изредка слышалось рычание каких-то неведомых зверей. Нютка вздрагивала, прижималась к Синей Спине, забыв, что это ее мучитель, вцеплялась холодными пальцами в его жесткий кафтан.
День близился к концу, меж веток виднелись багряные всполохи. Нютка еле сдерживала ойканье: зад превратился в одну большую мозоль. Каурый жеребец, невысокий, крепкий, с чудной шерстью над копытами, шел ровно, да оттого Нютке было не легче. Надобно научиться ездить верхом, будто мóлодец, – только так и можно сбежать из плена, мечтала она.
Синяя Спина казался ей железным: ни усталости, ни вздоха, ни зевка, ни иной человечьей нужды. Останавливались поесть и попить только из-за Нютки. Сам он мог ехать денно и нощно, и оттого еще больше хотелось его ненавидеть.
Сколько ж ему было лет? Много старше Нютки, взгляд недобрый, складки возле рта, а не старик. Ходит быстро, подсаживает на коня, будто она и не весит ничего. Так и не решила: его увечье и ее злость застилали все.
Нютка не знала, как еще отвлечься от монотонной бесконечной тряски, от заснеженного леса, что с каждой верстой казался все темнее и дремучее, от серо-льдистой реки, что мелькала порой меж деревьев. Она поерзала, устраиваясь поудобнее, от мужика шло тепло, и ежели бы не оно, Нютка бы околела от холода.
Синицы тихонько свистели, возились в кустах, они словно убаюкивали несчастную девицу, что оказалась вдалеке от родного дома, и скоро Нютка, прижав неспокойную голову к широкой спине, смежила веки, спрятавшись в единственном доступном ей убежище.
* * *
Пахло дымом, чем-то вкусным, мясным, и Нютка, вздрогнув, проснулась и тут же отодвинулась от Синей Спины, насколько это было возможно. Два больших пса, серо-рыжих, с задорно поднятыми хвостами, бежали вслед за лошадью. Пытались, видно понарошку, укусить коня за ноги, а тот и не замечал их.
– Приехали, – чуть мягче обычного сказал Синяя Спина.
Они оказались у ворот. Высоких, с доброго теса, рубленных недавно. Тын в три ряда, со снежной каймой, за ним двускатные крыши каких-то изб, слившихся в одну длинную, жуткую – будто жило там чудище с десятисаженным хвостом. По углам тына замерли две башни. Нютка видала и побольше, и повнушительней.
«Острожек», – всплыло внезапно, она и сама не поняла откуда.
По левую руку блестел замерзший ручей, он впадал в реку покрупнее. Та застыла, покрылась мутным тонким льдом. Где-то в глубине она несла свои воды, с ней бы утечь и Нютке…
Синяя Спина уже спрыгнул, подставил ей руки – в длинной одеже попробуй соскочи. Нютка мотнула головой: еще бы не помогал мучитель. Тот ушел, не стал спорить.
