Пригляделся: а глаза у собаки желтые и морда шире. Моментом в животе захолодело. Но до конца не вверилось, что все не понарошку.
Я шаг назад, и волчица шаг. Я еще – и она еще. Потом головой покачала: «За мной не ходи!» – и в кусты…
С тех пор я к волкам с симпатией отношусь, и здесь у нас с Кабысдошкой полное единство. Защитник стад и пажитей наших, он, если надо, любого волка влегкую уделает. Семушинские собаки от него, невозмутимого, убегая, через забор, что твои кенгуру прыгают. Но однажды позапрошлым летом увязался он за мной на Лещиху купаться. Вперед меня речку переплыл и потерялся куда-то. Ну и я – за ним. Из камышей осторожно выглянул и вижу: валяется Кабысдошина на песчаном пригорке, жизнью довольный, как слива в шоколаде, а по нему волчата в количестве четырех штук ползают. Если бы не собственными глазами видел, никогда бы не поверил. Волчица – чуть поодаль. Та самая, что меня помиловала. Головой на передние лапы опустилась, следит за мелочью, и морда у нее тоже довольная…
У Аннушкиного ручья незадолго до поворота на грунтовку я капитально навернулся. Показалось: слева блеснуло что-то, и не заметил, как колесо по осклизлому корню юзом пошло, ну а я через руль – рыбкой.
Приложился крепко. Даже сознание потерял. Очнулся, когда Кабысдош меня в ухо лизнул и тормошить начал.
Между тем капитально стемнело. Помотал я головой, чтобы шарики с роликами по местам разъехались, отряхнулся, сел на велик, собакену крикнул: «Веди, Сусанин!», и дальше покатил. Про Сусанина я по приколу ляпнул: без Кабысдошки вряд ли бы я по темноте из леса на грунтовку выбрался, а с ним уже минут через пятнадцать выехал на Семушинскую околицу и еще через пять скидывал в сенях мокрую одежду, чтобы не тащить грязь в горницу.
Радость по поводу моего возвращения лаконичнее всех батя выразил:
– Живой, значит!
И ушел по телику футбол досматривать.
Мамуля слезу смахнула, выдала мне чистые штаны и рубаху, сестрицы два ведерных чугунка горячей воды организовали. Помыться и согреться хватило.
За ужином я из шести положенных мне сырников три штуки запрятал, а после украдкой Кабысдошке скормил. За уши его потрепал, башкой к себе прижал:
– Выходит, ты меня специально на полустанке ждал, чтобы я один в лесу не потерялся?
– Ага-в! – гавкнул Кабысдош утвердительно.
У меня в горле запершило, и в глаза будто бы соринка попала. В общем, так вот обнявшись, минут двадцать еще мы с собачьим сыном на крылечке просидели.
