Рядом с алкоголиком. Исповедь жены - страница 10

– Я хотел бы иметь с тобой ребенка, – сказал он. Сказано было серьезно. Он не боялся.

– Ты слишком молод, – ответила я.

– Это неправда, и я чувствую, что нашел свою единственную, – возразил он.

Следовало бы подыскать другое слово. Взамен слова «алкоголик». Какое оно мерзкое! Алкоголик. Перед глазами сразу возникает грязный мужик, лежащий где-нибудь в переходе под ворохом газет. Или в канаве. Вижу эдакую развалину средних лет, он шатается и матерится. От него несет мочой и немытым телом, к которому мыло не прикасалось уже несколько месяцев, возможно, лет. Вижу щетину на лице и мутный взгляд. Красный нос, спустившиеся, плохо сидящие, запачканные брюки. Вижу убогую женщину, роющуюся в буфете в поисках остатков вина. Чувствую ее одиночество и страдание. Она вся в морщинах, со спутанными прядями седых волос. Жизнь не удалась.

При слове «алкоголик» я никогда не вижу здоровых молодых мужчин с творческими способностями. Не вижу красивые руки и плоские животы. Белые зубы и ухоженные волосы. Мальчиков, которые на своих скейтах выделывают такие фигуры, что дух захватывает. Рокеров, которые ходят со сладкими девчонками в черном. Ребят из рекламы, зарабатывающих сотни тысяч. Звезд с широкими искусственными улыбками, целующих друг друга в щечки.

Когда я слышу слово «алкоголизм», я не вижу ни молодости, ни силы. Картинка, которая ассоциируется с этим словом, несправедлива в отношении данной болезни. Но и она правдива. Во всяком случае больше, чем можно подумать. Алкоголизм – вещь предательская и умеет скрываться за разодетым и спортивным фасадом. За молодостью. Люди бывают так поверхностны, считая, что красивый человек, имеющий хорошую работу, не может быть убогим алкоголиком.

Алкоголизм. Слово, которое больше подходит к другому поколению. К поколению, пережившему кризис тридцатых годов. К людям, которые искали противовес своим неудачам и несбывшимся мечтам в бутылке. К тем, кого хмель лишил всего. Кто пропил семью, жену и детей. Лишился работы и жилья. Потерял репутацию. Их лица огрубели, покрывшись сетью красных прожилок. Поры расширились и забились грязью. Они стали иным типом людей – алкоголиками.

Никто не говорил о новых алкоголиках. О тех, кто родился с лицом Януса. О тех, кто открыто насмехался над всем старым. Они непревзойденны. Они могли прекрасно выглядеть, делать карьеру, иметь нормальные отношения в семье (по крайней мере внешне) и одновременно проспиртоваться и пить до потери пульса.

Я никогда не употребляла слово «алкоголик». Во всяком случае в первый год знакомства с Рихардом. Его не было в моем словаре. Да что вы, Рихард! Повзрослеет и бросит пить. Ему надо созреть. Бросит из-за меня. Или из-за семьи. Он сделает это, если у нас будут дети.

Потому что он не такой. Никакой он не алкоголик.

Другие? Не исключено. Но не человек, за которого я вышла замуж.

Неизреченное вслух слово, возможно, не существует. Может быть, если не называть вещи своими именами, это расколдует их. Если я никогда не назову его алкоголиком, может, он им и не будет? Не настоящий алкоголик… Значит, все не столь страшно. Ал-ко-го-лик. Язык – это мощный фактор. С другой стороны: если я скажу, что он алкоголик, вдруг он возьмет и станет им. Если он уже до того не был алкоголиком. Я была до смерти напугана вероятностью того, что если я произнесу слово вслух, оно станет реальностью. Не хотелось накликать беду. Предрассудки. Если некое слово считается табу, то иногда табу становится и проблема, им обозначаемая. Проблема исчезает. Ее уже нет.