– Да кроме них так никто не говорит. Берут и берут товар, а что берут, для кого – какое наше дело? Покупателей у нас наперечёт, всех уже знаем. А эти оба как зайдут: «Есть у вас рыба для кота?»
– Ой, божечки… – покачала головой Света. – По мне так лишь бы хоть что-то брали. Кассу бы сделать.
* * *
Мда… Кошки своей у Марины действительно никогда не было, зато у деда был поросёнок.
– Денег-то оставишь на ребёнка сколько-нибудь? – спросил однажды дед у матери, когда она, привезя Оксанку, собиралась на автобус. Обычно он не вмешивался в разговоры невестки и жены, а тут вышел из сарайчика, где у него жил поросёнок, и встал в коридоре, как бы бабку поддерживая морально.
– У сыночка своего возьмите в счёт алиментов. Или порося заколите, вот вам и денежки. – Мать, торопясь, чтоб не опоздать на автобус, прищурившись, кидала в сумку свою дешевую косметику. – А мне бы самой кто дал.
Оксанка, тут же вертевшаяся, дёрнула её за подол.
– А что такое алименты, мам?
Мать выпрямилась, развернулась, зло поглядела на деда с бабкой.
– А это такой долг, доча, который тебе все должны, а делают вид, что это ты кому-то что-то обязана.
– Чему ребёнка-то учишь… – затараторила бабка.
– Ничего, пускай знает. А ты, Ксаночка, мне потом расскажи, как тебя тётенька в библиотеке-то встретит!
Мать дежурно целовала Оксанку в макушку и топала каблуками по пыли к остановке, как-то по-особому передвигая ноги.
– От бедра идёт, – с издевкой поглядев ей вслед, плевалась бабка. – Не заплелась бы на дороге.
– Красавица хренова, – крякал дед и шёл назад в сараюшку. Оттуда при его приближении доносились хрюканье и повизгивание. А Оксанке всегда хотелось ходить на каблуках таким же манером, как мамка. По телеку показывали, что ходят так на показах манекенщицы, заплетая ногу за ногу. Она даже и пробовала, но материны туфли были ещё сильно велики и слетали на ходу.
* * *
Марина, выскочив из «Синенького», пошла в «Перекрёсток». Димка вернулся с работы тоже не с пустыми руками.
– Ты где минтай покупал? – спросила Марина, разглядывая упаковку.
– Да у нас же внизу, у Оксаны.
– У Оксаны?
– Ну, кажется. В теле такая.
– Вот, блин, тебе дала, а мне не дала. А ты как узнал, что её Оксаной зовут?
– Так напарница её так называет. Я и запомнил. Людям же приятно, когда их знают по имени.
– Мне, например, неприятно, что ты знаешь по именам всех здешних шлюх.
– Не всех. Вторую я не знаю. Да и про первую не знаю ничего. Ну и потом, результат сам за себя. Ты в «Перекрёсток» ходила, а мне рыбу дали прямо у подъезда.
– А больше тебе ничего не дали?
– Ну, даже если б и предлагали, я бы не взял.
– Правда? – Марине вдруг полегчало.
– Слушай, кот рыбу просит, и я есть хочу.
И в самом деле, Рыжий царапал когтями ножку стола, и Димке, и Марине не захотелось спорить. И ужин прошёл даже весело.
* * *
В следующие дни Оксана специально находила такие дела, чтобы поглядывать в окно. Двор быстро очищался от снега, на газонах дворники формировали кучки прошлогодних листьев. Ушедшее на зиму в депрессию солнце показывалось всё чаще, напитывало оптимизмом. Запахло весной.
– Кого ты там высматриваешь? – спросила Оксану Светка из-за кассы. Теперь пришла её очередь работать в зале.
– Никого.
– Я же вижу.
– По моим подсчётам сегодня явятся.
– Кто?
– Или он, или она. Те, что за рыбой для кота ходят.
– Сдались они тебе.
– Не сдались. Парень пусть приходит, он вежливый, весёлый. А вот его бабёнку потроллю. Спесивая больно.
